Большая часть Израиля — пустыня. Не Сахара, конечно. Но в контексте старого советского анекдота, в котором «шли по пустыне Абрам и Сара», а равно и еще более древней библейской истории про Авраама и Сарру все истинно. Большая часть Израиля — пустыня. И любой, кто только вознамерится пересечь страну вдоль или поперек, может убедиться в этом собственными глазами.
На самом дне самой глубокой пропасти
Наиболее, пожалуй, зрелищным и необычайным природным резерватом пустыни Негев из всех, что я видел, является каньон Эйн-Авдат.
Подобные зачарованные миры мне доводилось встречать много где, например, на нашем Мангышлаке. Они каждый раз являются взору неожиданно и нечаянно. Это когда бесплодная земля, которая скучно и нудно тянулась десятки километров, усыпляя своим однообразием, вдруг проваливается под вашими ногами, и внизу, в разверзшейся бездне, неожиданно появляется этакий затерянный мир — с зеленым шелестящим лесом, перелетающими меж веток птицами и даже каким-то водным блеском.
Именно пропасти Мангышлака я вспомнил, увидев Авдат. Замечательно, но и наиболее заметные растения, которые слагали подземные леса здесь и там, одни и те же евфратские тополя.
Однако если брать размеры, то Эйн-Авдат превосходил все виденное ранее. Двухсотметровые толщи, состоящие из слоистого белесого мела, пропилены до самого основания маленьким нахалом. Практически вертикально.
Нахал — это на иврите ручей, в данном случае нахал Цин, как он называется сейчас. Но судя по всему, за тот отрезок времени, что этот «нахаленок» журчал на дне Эйн-Авдата, радуя людей и вымывая мел, он сменил уже не одно название.
Да и сама человеческая цивилизация внесла свою лепту в формирование этого природного памятника, оставив тут, на дне, массу невнятных и невразумительных следов своего величия. Пещерами в склонах, скорее всего, пользовались монахи, обживавшие пустыни Святой Земли в римско-византийские времена. А кто и зачем, к примеру, пробил ниже водопада канал в каменном ложе каньона — это уже загадка.
Красный каньон
Впрочем, Эйн-Авдат далеко не единичен в своем вызове однообразию и безжизненности Негева. Любителям каньонов я бы посоветовал непременно оказаться на египетской границе — там, где кончается собственно Негев и начинается Синайская пустыня, и опуститься на дно другого выреза в изящном декольте Земли. Так называемый Красный каньон, пропиленный шальными ливневыми водами в толще красных песчаников, — это верх каньонного зодчества!
Представьте извилистую щель глубиной в 25-30 метров и шириной всего в сажень — раскинув руки можно коснуться сразу обеих стен. Особенно, конечно, это впечатляет снизу, со дна, когда перед тобой лишь таинственно мерцающие красноватым отсветом шершавые стены и узкая ультрамариновая полоска неба высоко вверху.
Негев настолько красив и разнообразен, что его очень часто снимают в кино. Говорят даже (говорят, правда, патриоты Негева), что культовый фильм времен строительства БАМа «Золото Маккенны» американцы снимали вовсе не в Колорадо, а где-то тут. Хотя американцам свои вестерны все же логичнее снимать не выезжая в другой конец света.
А вот если бы это был не вестерн, то сюжет мог бы быть и чисто местным. Пустыня есть, вместо индейцев — местные бедуины, а в главной роли — не бравый ковбой, а смелый путешественник.
К примеру, наш доктор Елисеев.
Проклятие пустыни
Вообще говоря, население Негева издревле отличалось таким скверным характером, что люди разумные предпочитали обойти пустыню стороной. Древняя дорога из Египта в Финикию и Хеттию шла берегом моря. А возвращавшиеся из фараонова плена евреи обошли Негев через современную Иорданию.
Проклятье этих мест — племена бедуинов, главным ремеслом и основным источником благосостояния которых тысячелетиями оставался один и тот же неизменный грабеж караванов. Правда, в нормальные времена не очень почитающие суетную активность номады предпочитали попросту «крышевать» путников, устанавливая таксу за проход по подконтрольным дорогам. Однако от налета случайных отморозков это все равно никогда и никого не страховало.
Но все же иногда попадались личности, которые рисковали пройти пустыней, несмотря на все предостережения доброхотов. Одним из таких смельчаков стал Александр Васильевич Елисеев (1859-1895), незаслуженно забытый русский путешественник конца XIX века, автор увлекательнейших путевых очерков. Он прошел Негевом из Египта в Святую Землю в 1881 году. На свой страх и риск.
«И всю ночь усердно караулили...»
Об атмосфере этого перехода красноречивее всего говорят записки доктора.
«В уади Хубои мы встретили большую стоянку номадов пустыни и первое время струсили порядочно, особенно когда несколько десятков этих последних схватились за оружие и выбежали к нам навстречу...».
«Здесь, на широком распутье, мы повстречали отряд бедуинов, попробовавших было остановить наш караван...».
«Толпа арабов, встреченных в уади Хадагиах, показалась нам, однако, настолько подозрительною, что мы постарались в тот же день уйти от нее подальше и всю ночь усердно караулили свое становище...».
«При выезде из Элузы нас встретила толпа бедуинов человек в двадцать, которая довольно нахально окружила нас и еще нахальнее потребовала большого бакшиша, угрожая оружием...».
Вот всего лишь несколько выписок из записок Елисеева. Как говорится, что было, то было.
Но это в прошлом. Ныне по Негеву можно путешествовать совершенно спокойно. Все местные бедуины живут в жестяных хибарах и черных шатрах возле столицы Негева Беэр-Шевы. Предпочитают ремеслу своих предков более спокойное занятие — торговлю на местном бедуинском базаре.
Авдат
Как известно, вечных пустынь не бывает. Даже из самых песчаных и раскаленных нет-нет да и выдует ветром стены погребенных когда-то городов. В Негеве, который был на юру земной истории многие тысячелетия (если учитывать, что городская культура Иерихона является одной из наиболее древних на нашей планете), конечно же, должны были быть моменты, когда жизнь тут бурлила и пенилась.
И они были!
Одним из самых знаменитых памятников этой былой жизни в Негеве являются, несомненно, руины Авдата, расположенные все на дороге № 40.
Авдат, город набатейский, возник тут за пару веков до того, как в недалеком Вифлееме родился младенец Иисус.
Набатеи — любопытный народ, вынырнувший откуда-то из небытия, оставивший свой невеликий, но яркий след в истории и растворившийся без остатка в бурунах времени. (Сколько же их, подобных!) Во времена своего расцвета, от которого остался уникальный, вырезанный из камня город Петра (он находится не очень далеко, по ту сторону границы в Иордании), набатеи распространяли свою власть даже на Дамаск.
Впрочем, Авдат — город не только набатейский, но и римский, и византийский, и даже какое-то время персидский. Как, впрочем, и все прочие древние города Святой Земли, успевшей поменять за свою бурную историю немало хозяев.
Когда бродишь по его пустынным каменным улицам, постоянно ощущаешь навязчивую близость недоуменного вопроса: как? Не почему, почему ясно: тут находился перекресток, где сходились дороги из Египта, Сирии, Аравии и Петры. Но именно как, каким образом такой цветущий (даже руины не могут скрыть сего факта) город мог существовать на этой безлюдной, выжженной и мертвой земле, суть которой — пустыня? От того и наибольшую оторопь вызывают даже не колонны храмов на местном Акрополе и не развалины терм, а фрагменты давилен для винограда.
Ныне вокруг одна белесая пустыня, лишь весной оживляемая редкими пучками зеленой травы и еще более редкими крапинками алых маков. И очень трудно представить, а еще труднее понять, что тут когда-то рос виноград и шелестели сады.
Но ведь это было! И продолжалось в течение почти целого тысячелетия!
Известно, что Авдат постигла участь многих городов, расположенных на границе оседлого и кочевого мира. Он в конце концов не выдержал бесконечных наскоков и набегов и сдался тем самым бедуинам, которые контролировали пустыню все следующее тысячелетие, а ныне мирно живут в своих жестяных хибарах у Беэр-Шевы.
Бен-Гурион: ответ набатейцам
Бен-Гурион столь же знаков для современного Израиля, как царь Давид для древнего иудейского государства.
Это понимаешь сразу, как только приземляешься в международном аэропорту Тель-Авива — аэропорту имени Бен-Гуриона. А потом его имя будет сопутствовать вам в Израиле постоянно. Оно и понятно, Давид Бен-Гурион — один из отцов-основателей и первый глава этого странного государства, созданного по воле одного народа вопреки воле всех остальных.
Как и все отцы-основатели, вышедшие из России и Восточной Европы, Бен-Гурион приехал в Палестину из Польши, будучи уже вполне зрелым юношей. Как и все приехавшие, он был заряжен идеями социализма (ХХ век начался!) и сионизма. Как и всех деятелей той эпохи, его отличала необыкновенная энергичность, сочетавшаяся с чисто еврейской предприимчивостью и революционной романтикой.
Но Бен-Гурион, несомненно, выпадает из чреды ординарных политиков, для коих главное — власть, выделяясь своей нестандартностью и непредсказуемостью. Провозгласив рождение нового Израиля и подержавши бразды правления еврейского государства несколько лет, он вдруг без всяких видимых причин неожиданно отказался от всех своих постов и удалился в пустыню Негев.
Но вовсе не для того, чтобы умерщвлять плоть и постигать истины. Чтобы созидать.
«Предыдущие двадцать лет довели его до изнеможения, и он просил предоставить ему двухгодичный отпуск. Ему надо было переменить обстановку, и он собирался уехать в небольшой кибуц Сде-Бокер в Негеве, недалеко от Беэр-Шевы. Там, объяснял он нам, он опять заживет как первопоселенец в коллективе и посвятит свои силы превращению пустыни в плодородную землю. Для нас это было как гром среди ясного неба».
Так описывает ощущения от экстравагантного поступка Бен-Гуриона Голда Меир, будущий премьер Израиля. Это было в 1953 году.
Хотя позже Бен-Гурион все же вернулся и еще несколько лет правил Израилем, тяга к простой жизни простого кибуцника была сильнее. Последние десять лет он провел тут, в Сде-Бокере, где и умер в 1973 году.
Здесь, на кладбище кибуца, он и похоронен...
Сде-Бокер находится совсем рядом с каньоном Эйн-Авдат, недалеко от руин набатейского Авдата. Небольшой поселок, окруженный колючей проволокой и утопающий в зелени — так выглядит поселок, построенный в пустыне Негев стараниями Бен-Гуриона и его соратников. Несмотря на «колхозный» ярлык израильских кибуцев, тут есть и свой музей, и даже университет, носящий имя все того же Бен-Гуриона.
Как и многое в современном еврейском государстве, этот кибуц тоже своего рода символ, ответ на вызов, который, как кажется, издревле таился тут во всем.
Чей вызов? Не все ли равно? Пустыни Негев, отношений племен и народов. Да хотя бы и тех же набатейцев.
Андрей Михайлов — писатель-географ, автор географического романа «Казахстан» и дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада»
Фото автора