Уже минимум полтора десятилетия нас периодически пугают: высокие технологи, включая искусственный интеллект, несут ужасное зло — всеобщая автоматизация и роботизация обернутся неслыханной массовой безработицей, социальными катаклизмами и деградацией человечества.
Неверные прогнозы — почти норма
Среди алармистов (термин, родственный паникерам) — Всемирный экономический форум (ВЭФ). От его представителей и с его трибуны то и дело звучали и продолжают нестись угрожающие прогнозы о том, что к 2030-2035 годам мировое сообщество потеряет в результате технологической революции от 90 до 150 миллионов рабочих мест. И это при том, что только официальное количество безработных в мире в последние годы колеблется вокруг отметки 200 миллионов человек.
В стремлении запугать мир невиданной безработицей ВЭФ далеко не одинок. Сегодня невозможно без смеха читать, например, пассаж, опубликованный одним из казахстанских сайтов в 2018 году: «Во всемирно известной консалтинговой компании McKinsey полагают, что 45 процентов рабочих мест можно будет безболезненно и полностью автоматизировать, используя даже текущие технологии. А эксперты компании Gartner прогнозируют, что каждая третья профессия точно будет заменена машинами к 2025 году. По данным расчетов оксфордских экономистов Карла Фрея и Майкла Осборна, в течение 20 лет 40 процентов всех рабочих мест на земле займут роботы».
После таких предсказаний грош цена «всемирно известной» McKinsey, Gartner, Фрею и Осборну как прогнозистам. Они, на жаргоне стрелков, «шмаляют в белый свет как в копеечку».
В том же 2018 году в журнале «Вопросы экономики» авторы Евсей Гурвич и Илья Прилепский оценили качество прогнозов «всемирно известных» субъектов (Международного валютного фонда, Всемирного банка, ОПЕК и прочих) очень низким даже по нефтяному рынку, который при всей своей сложности будет попроще рынка труда. Лучший показатель был у ВБ, средняя погрешность прогнозов которого в течение 24 месяцев составила… 35 процентов, временами достигая 50 процентов (!), причем как в сторону роста, так и снижения цены углеводородов.
«Если современная история нас чему-то и учит, то экспертам придется объясниться по поводу того, что, по их словам, должно было произойти, но так и не произошло», — возмущался еще в 1984 году президент США Рональд Рейган. Ведь обещанный ими за четыре года до этого на основе прогнозов профицит федерального бюджета объемом 30 миллиардов долларов не был достигнут даже в дальнем приближении — на деле американская казна оставалась дефицитной.
Спустя 40 лет качество макроэкономических предсказаний не изменилось. К примеру, из-за ошибочных прогнозов на 2022 год (они были сделаны уже с учетом форс-мажора — пандемии) американский план спасения экономики не понизил, а стимулировал рост заокеанской инфляции. В результате пострадали не только население и государство, но даже такие устойчивые гиганты, как JP Morgan, Goldman Sachs, Citigroup. Они тоже опирались на оказавшиеся провальными прогнозы и ожидали роста биржевого индекса S&P 500 (показывает состояние фондового рынка) в 2022 году на 5-10 процентов, а в реальности он упал на 20.
«МВФ и ВБ никогда не делают верных оценок, — в сердцах признался в 2023 году РИА Новости американский инвестор Джим Роджерс. — А те, кто всегда ошибается, в конечном итоге исчезают… Да и наша ФРС не лучше. В США было три центральных банка за всю историю. Первые два исчезли, потому что наделали слишком много ошибок. А тот, который мы имеем сейчас, ФРС, тоже часто ошибается, поэтому в конечном итоге канет в небытие».
Как работает прогресс
В 2016 году американский экономист Джеймс Бессен скрупулезно подсчитал, что из 270 технических профессий, существовавших в США в 1950 году, к 2010-му в результате автоматизации исчезла… одна! Это лифтер, потребность в котором отпала после того, как на подъемниках появились автоматические двери-створки.
Можно ли поверить, что за предстоящие 10-15 лет отомрет половина профессий, как прогнозировали упомянутые британцы Фрей и Осборн, если за предыдущие 60 лет приказала долго жить только одна? С момента, когда прозвучал их «сенсационный» прогноз, минуло 12 лет. Это достаточный период для сопоставления предсказаний и реалий.
Как показывает анализ российского аналитика рынка труда доктора наук Ростислава Капелюшникова, за это время из нескольких десятков профессий, которым техноалармисты сулили скорую гибель, не исчезла ни одна. Более того, ни по одной из них не наблюдается не только снижения, но даже стагнации занятости: численность работников везде росла! Уже очевидно, что апокалиптические пророчества о наступлении будущего без рабочих мест в очередной раз терпят крах.
Исторический опыт показывает, что, когда кризис рождается не от потребителя, а от производителя, как во время пандемии, восстановление экономики протекает быстро, как только государство отменяет ограничения. Так и происходит с 2022 года. Но разговоры идут и о более долгосрочных последствиях пандемии. Считается, что она ускорила цифровизацию, в частности из-за распространения дистанционных форматов работы. А это вновь породило алармизм о том, что технопрогресс якобы уже в ближайшем будущем приведет к снижению спроса на многие профессии или даже к их ликвидации.
Но вспомним, что аналогичная волна тревожных пророчеств поднялась и сразу после финансово-экономического кризиса 2008-2009 годов. Тогда на читателей, слушателей, зрителей тоже сыпались катастрофические предсказания о том, что цифровизация, роботы и искусственный интеллект (ИИ) вышвырнут граждан на улицу, что умрут профессии, в которых занята чуть ли не половина населения. Куда этой половине девать себя, если у нее не будет никакого занятия и источника существования?!
Но и тогда страшные сказки насчет безработицы звучали далеко не впервые. Напомним лишь три крупные волны техноалармизма: XIX век — луддизм, XX век — опасения перед автоматизацией, а позднее и в связи с внедрением компьютеров. Но всякий раз эти страхи исчезали, и катастрофического взлета безработицы не случалось.
Между тем сейчас, вопреки расхожему мнению, технопрогресс не ускоряется, а, наоборот, замедляется. После 2005 года страны в его авангарде резко затормозили свое развитие. В том числе в сильных экономиках буквально упал рост производительности труда. Что убедительно опровергает громкие заявления того же ВЭФ о «четвертой промышленной революции». Нет ее и в помине, когда производительность растет от силы на доли процента, остается неизменной, а иногда и снижается, о чем свидетельствует статистика Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
«Но допустим даже, что темпы технологического прогресса резко ускорятся, все равно массового исчезновения профессий не произойдет, — уверен Ростислав Капелюшников. — Влияние новых технологий на рынок труда заключается не столько в исчезновении старых или рождении новых профессий, сколько в изменении функционала уже существующих. Допустим, на каком-то предприятии внедрили робота. Что станет результатом? Либо вырастут прибыль предприятия и зарплаты работников, которые этих роботов создают и обслуживают. Либо упадут цены на производимую продукцию, благодаря чему на нее снизятся расходы потребителей, у которых останется больше средств на другие нужды. В итоге возникнет дополнительный спрос, для удовлетворения которого потребуются дополнительные рабочие руки. Когда вы повышаете производительность труда, увеличивается доход общества, который нужно чем-то отоварить. А поскольку потребности людей всегда больше, чем имеющиеся ресурсы, то неудовлетворенная потребность одного — это потенциальное рабочее место другого человека. Именно так работает механизм технологического прогресса».
Понты беспонтовые
Вернемся в Казахстан. Согласно отчетам Бюро национальной статистики (БНС) РК, наиболее высокую официальную безработицу за время суверенитета Казахстан испытал в первом квартале 2000 года — тогда она составила 13,7 процента. Для сведения: критической считается безработица, когда ее уровень достигает 10-12, а нормальными и даже полезными для конкурентоспособности рынка труда являются 4-6 процентов незанятого трудоспособного населения.
По данным БНС РК, в 2025 год Казахстан вошел с безработицей 4,6 процента, что соответствует лучшим (низким) аналогичным показателям республики за последние четверть века. Для сравнения: на тот же период официальная безработица в США составила 4,0, Канаде — 6,6, Аргентине — 6,9, в зоне евро — 6,3, Великобритании — 4,4, в Германии, Италии и Бразилии — 6,2, Франции — 7,3, Испании — 10,6, Индии — 8,3, Китае — 5,1, в ЮАР — 31,9 процента.
На фоне приведенных цифр по меньшей мере странным выглядит для Казахстана долгосрочный прогноз годичной давности от Всемирного банка (ВБ). Он напророчил республике буквально взлет безработицы к 2029-му, когда количество претендентов на рабочие места вырастет в республике якобы на миллион в сравнении с 2022-м и против 380-450 тысяч всех ежегодных соискателей за последние годы. А к 2036 году, ужасается ВБ, количество безработных казахстанцев может перевалить за два миллиона, то есть за 20 процентов трудоспособного населения!
Насколько точны прогнозы «всемирно известных», в том числе ВБ, уже сказано. А потому оставим мрачный взгляд на совести ВБ. Он не впервые маниакально упрекает Казахстан в слишком высокой доле госпредприятий, барьерах для бизнеса, недостаточной «инклюзивности» рабочих мест и неких «перекосах в политике государства по повышению занятости», не особо вдаваясь в подробности.
Для понимания того, что Альтман, как и некоторые его «всемирно известные» коллеги — вроде хозяина Meta Марка Цукерберга, пустился во все тяжкие, напомним то, о чем уже рассказывало «Новое поколение». Даже фундаментальная наука до сих пор не понимает, как работает человеческий мозг, что такое сознание, из чего рождается мысль, есть ли у нее материальный носитель и т.д. Не представляя всего этого до мельчайших нюансов, обещать и пытаться создать «ИИ умнее человека» — авантюра, заранее обреченная на провал.
Впрочем, откуда растут ноги у подобных заявлений, вполне понятно — из страха маститых айтишников потерять многомиллиардные вложения инвесторов в ИИ. Глухое недовольство неадекватной отдачей искусинтела в сравнении с затратами на него уже просачивается наружу. В частности, в статье «Лопнет ли пузырь ИИ или он начнет приносить результаты?» (номер британского журнала The Economist за декабрь 2024 года) говорится, что 2025-2026 годы станут для IT-индустрии решающими. Автор публикации Рачана Шабнхог подчеркивает, что уже совершенные гигантские вливания в ИИ и дата-центры для накопления и обработки больших данных не принесли ощутимых результатов.
Прожорливость ИИ-моделей в энергопотреблении и их растущая потребность в денежной подпитке подвигают заказчиков требовать от IT-индустрии гораздо большей эффективности. В статье прозрачный намек на то, что, если разработчики не достигнут адекватной затратам отдачи, в ближайшие два года вложения в ИИ окончательно утратят привлекательность и рухнут. Рынок труда от этого только выиграет, избавившись от чудовищно переоцененного, но беспомощного в решении главных задач (например, роста производительности) ИИ.
Естественно, все сказанное в противовес паническим прогнозам о массовой безработице не означает призыва сидеть сложа руки и думать, что высокие технологии обойдут рынок труда стороной. Уже не обходят. Правда, по иронии судьбы, тот же ИИ пока больнее бьет по «своим», конкретно — по кадрам IT-отрасли, действительно отнимая у них доходы и работу.
Даже у высококвалифицированных айтишников резко замедлился рост зарплаты, а при утрате прежней работы их уже не отрывает с руками другой работодатель, которого приходится искать месяцами. Зато могут не бояться ИИ каменщики, сантехники, автослесари, повара, медсестры, художники, адвокаты, представители десятков других профессий, овладение которыми не светит искусинтелу в XXI веке, а то и вообще нецелесообразно или же невозможно в принципе.