Прошло время траура по 14 работникам Государственного лесного природного резервата «Семей орманы», погибшим в результате лесного пожара в Абайской области. Пришло другое время — разбираться в причинах произошедшей трагедии. Разбираться должно государство, компетентные органы. Но версий, которые сейчас проверяют в рамках досудебного расследования, категорически недостаточно. Напомним их: удар молнии, халатность, поджог. Но молния — это стихия, форс-мажор, так сказать. Халатность — не первопричина. А поджога и вовсе нет в Уголовном кодексе! Точнее, есть, но в контексте: это способ уничтожения чужого имущества, а также убийства. Вот это и надо расследовать
Как сообщила пресс-служба Генеральной прокуратуры РК, 9 июня 2023 года по факту пожара в лесном массиве области Абай начато досудебное расследование по статье 292 части 3 УК РК (нарушение требований пожарной безопасности, повлекшее по неосторожности смерть двух и более лиц). Также сообщают, что спецпрокурором зарегистрировано уголовное дело по факту халатности.
Но, как следует из статьи 292 УК РК, субъектом этого уголовного правонарушения может быть только лицо (лица), ответственное за соблюдение требований пожарной безопасности. Однако ведь поджигателем или поджигателями могли быть и посторонние лица с корыстным мотивом. На особо охраняемых природных территориях (каковую и представляет собой горевший ГЛПЗ «Семей орманы») не разрешена промышленная заготовка древесины, но допускается санитарная рубка. Известно, что не все деревья приходят в негодность в результате лесных пожаров. После санитарной рубки часть древесины может быть не утилизирована, а реализована на рынке. Учитывая масштабы пожара (60 тысяч гектаров реликтового ленточного соснового бора), это многомиллиардные суммы. К обоснованию такой версии мы еще вернемся, но, во всяком случае, ее можно (и при расследовании — нужно) допустить.
Отсюда вопросы. Почему ищут «крайних»? Почему досудебное расследование не проводится по признакам правонарушения, квалифицируемого частью 3 статьи 202 УК РК «Умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества», а равно пп. 1), 2), 6) части 2 статьи 99 УК РК «Убийство»? Эти пункты: убийство двух и более лиц, убийство лица при исполнении им служебных обязанностей, убийство способом, опасным для жизни других людей.
Если угодно, можно считать это официальным запросом в Генеральную прокуратуру, под эгидой которой и ведется расследование.
Согласитесь, если зафиксирована смерть, нельзя наверняка знать, что она не насильственная. Это вообще-то аксиома, но в данном случае — когда смерть(ти) случается рядом с огромной ценностью, весьма актуальная.
К сожалению, казахстанцы не знают Казахстана. Что там горело в этой самой Абайской области, образованной год назад? «Ну лес», — скажут 99 процентов. А вот и нет. Не лес — бор! Причем реликтовый, так называемый ленточный.
Большая рубка заповедного леса
Главная достопримечательность Прииртышья — знаменитые ленточные боры. Памятник природы, безо всякого преувеличения, планетарного масштаба. На фотографиях из космоса они смотрятся весьма впечатляюще, протянувшись узкими и длинными (в сотни километров) бороздами в степном междуречье Оби и Иртыша. Всего их пять, но лишь два из них переваливают казахстанско-российскую границу и достигают Иртыша: Барнаульский — совсем рядом с Семеем (в связи с чем его казахстанская часть получила название »Семей орманы») в Абайской области; другой, Касмалинский (в Казахстане – «Ертic орманы») — в Павлодарской области.
По одной из версий, ленточные боры выросли после того, как древний ледник, сползая с северо-востока, пропахал несколькими языками безлесную степь, принеся в себе и древесные семена, и подходящую песчаную почву. И, кстати, сосна, растущая в ленточных борах, отличается от других: и шишки, и семена ее почти вдвое больше обыкновенных, а ледниковые метаморфозы сделали ее особенно неприхотливой. Это позволило выделить дерево в отдельный подвид — сосну кулундинскую.
Красным лесом традиция издавна именовала сосновый бор — и не только из-за ярких стволов, но также из-за его продуктивности: обилия грибов, ягод, дичи. Однако ценнее всех боровых сокровищ, конечно, сами деревья, а точнее, их прямые и высоченные, мачтовые стволы — когда-то их рубили для судостроительных верфей, и с тех пор самые отборные сосновые леса носят название мачтовых. Этот термин используют и сейчас, подчеркивая высочайшее качество первосортной древесины.
Когда-то, в XIX веке, ленточные подступали вплотную к Иртышу. Но справедливости ради скажем: начали сокращаться еще при царе — и от злого умысла, и по небрежности. На многих участках бывшего сплошного леса остались лишь крохотные островки в степном море. Но это было только начало «большой рубки».
За период с 1995 по 2002 год — во время самого оголтелого браконьерства — по материалам космической съемки, в двух прииртышских борах Казахстана погибли 165 тысяч гектаров леса, что составляет треть (34 процента) их площади! С созданием здесь в 2003 году ГЛПР «Ертic орманы» и «Семей орманы» масштабы воровства, конечно, поуменьшились, но не на порядок. В отдельные годы каждый из двух боров сокращался на площадь до 20 и даже более гектаров. Однако ничего подобного тому, что случилось в этом году, не было, наверное, и при царе: 60 тысяч гектаров леса уничтожены даже не за год, а в ходе одного, пусть и страшного, пожара.
Но, пожалуй, пора уже провести причинно-следственную связь между огнем и алчностью. Поскольку пожары здесь никогда не были несчастным случаем — это был, как в первобытные времена, метод экономической деятельности.
Бизнес — огонь!
Лес в Казахстане, как известно, редкость. Под ним — всего четыре процента территории страны, и почти вся она входит в состав особо охраняемых природных территорий, где промышленная рубка строго запрещена. Заповедны и ленточные боры Прииртышья, в границах которых, как уже говорилось, были образованы лесные резерваты.
Закон, однако, не запрещает санитарную рубку горельника, чем и пользуются браконьеры. Они поджигают выбранный участок (для чего, как правило, привязывают к хвосту собаки емкость с бензином, и та носится по лесу как угорелая — варварские цели требуют не менее варварских средств), огонь пожирает верхушки сосен, деревья погибают, но стволы при этом сохраняются фактически нетронутыми. И вот — товар готов. Надо лишь приехать и забрать его — разумеется, с официального разрешения лесных властей. Старые, в обхват, сосны спиливают, а с деревьями помоложе да потоньше, чтоб вышло побыстрее, обходятся без пилы и топора — просто валят их бульдозерами.
И остается на месте живого леса лесное кладбище с разномастными пнями-памятниками и искореженной землей, окропленной обломанными сучьями.
Формально видимость закона соблюдена настолько, что, казалось бы, для коррупции и почвы нет: документы на лесоматериалы есть (санитарная рубка), так что вроде бы и делиться ни с кем не надо — маленькие люди делают свой маленький бизнес. Однако делиться, конечно же, приходится: ведь все эти «производственные» пожары происходят с попустительства как егерей, так и правоохранительных органов. Местной власти отлично известны и имена поджигателей, и их адреса, при желании прекратить весь этот лесной разбой можно было бы в несколько часов.
Но, видимо, желания нет.
Цена кубометра «зеленки» (как называют здесь лес-кругляк) зависит от диаметра стволов, но в среднем составляет около 100 долларов за кубометр. Средний «урожай» с гектара соснового бора составляет 100 — 150 кубометров. То есть гектар приносит 10 — 15 тысяч долларов. Каждый год «выжигаются» тысячи, а то и десятки тысяч гектаров. Это чья-то смерть и прямой ущерб природе, но и сотни миллионов прибыли лесной браконьерской мафии в казахстанском Прииртышье. А, например, нажива браконьеров от нынешнего пожара (учитывая его беспрецедентный масштаб) составит почти миллиард. Долларов.
Деревянная мафия
У всякого животного есть день рождения, у всякого растения — день правильной, своевременной смерти. День жатвы. Когда склоняется колос, или выспевает плод, или даже распускается цветок. И именно теперь, тотчас, он должен быть сорван.
Такой день — один в году — есть и у каждого дерева. И лесорубы по призванию могут его вычислить. То ли жизненные соки от корней к кроне бегут в это время как-то особенно резво, то ли состав эликсира становится необыкновенным, но только с деревом происходит мгновенная метаморфоза. Сделанные из такой древесины вещи чрезвычайно прочны и долговечны и могут прослужить не один век. Срубленное в свой срок дерево, можно сказать, обретает иную, вещную жизнь…
Не сказать, что это старинное знание современниками безвозвратно утеряно — оно, скорее, просто не востребовано. Не исключено, что кто-то из старожилов браконьерской деревни (а таких здесь десятки) и владеет секретными приметами, по которым, обходя лес изо дня в день, и можно определить момент, когда простое дерево превращается в золотое. Но здешним обитателям это профессиональное откровение ни к чему — тут практикуются другие методики конвертации деревянной валюты в обычную, американскую.
Дома здесь обнесены, как форты каких-нибудь североамериканских колонистов, высокими частоколами. Те, что поскромнее, — всего лишь «прозрачными» кривыми изгородями. Во дворах — ни сада, ни огорода, только наваленные поленницей бревна и тракторы с грузовыми прицепами.
У «кулаков», сообщают наши гиды, то же самое, только масштабы побольше. Но заглядывать за забор егеря не советуют — представители живущей, например, в этом дворе семьи N вооружены и агрессивны и, по слухам, убили уже не одного чересчур любопытного инспектора. Официально, правда, те сгорели в лесных пожарах, полыхающих в этих краях чуть ли не ежедневно. Но полицейская версия не должна вводить в заблуждение: все здесь (кроме мертвых, разумеется) в сговоре. Особенно жутко, однако, даже не предположение, что убийц «отмазывают» за какие-то баснословные суммы, а то, что дело, как правило, замято без каких-либо детективных страстей, в рабочем порядке. Просто нашли труп в обгоревшем лесу, и никаких доказательств насильственной смерти нет (веревка, которой жертву привязали к дереву, уничтожена огнем). А поскольку никому они, доказательства, и не нужны, то река-жизнь продолжает бежать в прежнем русле, кормя от щедрот своих как одних, так и других. Как браконьеров, так и более сговорчивых борцов с ними. В порядке взаимозачетов…
P.S. Правда, пожаров и жертв такого масштаба до сих пор не было. С другой стороны, год назад на месте давно упраздненной Семипалатинской области была образована Абайская, на территории которой и располагается горевший бор «Семей орманы». Так что не исключен передел сфер влияния… Ну что мы правоохранительным органам-то рассказываем?!
Алишер Дулатов