Несмотря на затаенные ожидания недоброжелателей, Китай вот уже несколько десятилетий последовательно отвоевывает ведущие позиции у грандов и мэтров мировой иерархии. Во всяком случае, сегодня уже мало кто снисходительно посмеивается над успехами какого-то «колосса на глиняных ногах». Смех, если и есть, то скорее нервный, истеричный. А Китай, не оборачиваясь на смешки и ужимки, прет себе вперед, используя свой исторический шанс на все 100 процентов! И все больше ассоциируется в массовом сознании с этакой образцово-показательной выставкой достижений народного хозяйства Земли
Бедные китайцы
Однако, когда встречаешься с китайскими чиновниками и функционерами, то видишь в них не только законную гордость от достигнутого. Вам обязательно заявят, что «страна все еще далека от процветания», «китайцев слишком много для того, чтобы достичь массового благосостояния европейцев». Хотя ныне это все уже во многом воспринимается лукавством, элементом традиционных китайских церемоний.
Но это вначале. Если еще не выехал за пределы Пекина или Шанхая, чудится, что имеешь дело лишь с простыми проявлениями традиционных конфуцианских ритуалов, эдакой показательной скромностью «благородных мужей», хитроватым восточным уничижением. Если же отъехать в глубинку, осмотреться по сторонам да подумать, такие заявления могут показаться уже вовсе не лишенными оснований. Ведь совершенно разные вещи — насытить какую-нибудь крохотную Данию или полубезлюдную Канаду, либо же удовлетворить потребительскую жажду полутора миллиарда человек, чьи предки веками жили на грани голода и в условиях перманентной нищеты.
Чтобы осознать цену официальным заверениям, каждому искателю истин просто необходимо свернуть с проторенных туристических троп и оказаться в какой-нибудь провинции, про которую сами китайцы обязательно добавляют, что она «бедная». Например, в «бедной Гуйчжоу».
Чужие тут не ходят?
Гуйчжоу — одна из южных провинций КНР, редко посещаемых интуристами. И практически никогда — «бывшими советскими». «Нашим» здесь делать абсолютно нечего. Если кто из них и знает про какие-то чудеса местной фабрикации, так это только про знаменитую водку марки «Маотай». Ну так ее любитель может найти в КНР повсюду. Нет здесь ни морских курортов, не захватывающего шопинга, ни памятников культуры, заявленных в мировых рейтингах. И вообще, «Гуйчжоу — провинция бедная!». Об этом и местные власти ненавязчиво «талдыкнут» вам при всяком удобном случае.
Однако первое, с чем сталкивается гость, прилетающий в эту отсталую провинцию, — 4-миллионный Гуйян, «провинциальный городишко». Скромный (по китайским меркам) областной центр, «притаившийся» в уютной котловине, окруженной со всех сторон причудливыми горками, щетинится современными небоскребами и никак не смотрится убогой столицей бедной провинции. Напротив — город источает энергию и уверенность, являя собой иллюстрацию прагматичной политики «центральных властей», направленной на быстрое выравнивание уровня жизни в развитых «приморских» и бедных «внутренних» районах страны.
Прагматики-китайцы считают, что только так они смогут сохранить социальную стабильность в своей перенаселенной стране. Потому в каждую «отсталую» провинцию, будь то Гуйчжоу, Тибет, Ганьсу, Внутренняя Монголия или Синьцзян, вкладываются деньги не просто большие, но огромные!
Южнокитайская пастораль
Но все же истинное лицо провинции — не претендующий на фешенебельность Гуйян, а сельская «глубинка», в которой проживает подавляющая часть 40 миллионов жителей Гуйчжоу. Глубинка эта начинается сразу за околицей столицы и являет собой истинную усладу для взора художника-пейзажиста или романтичного путешественника.
Перед глазами мелькают аккуратные лоскутья рисовых нив, над которыми возвышаются похожие не то на гигантские термитники, не то на старые терренкуры горки да разбросанные там и тут живописные каменные деревеньки. Это и есть тот фон, который будет сопровождать вас сотни километров во все стороны.
Люди, копошащиеся по полям, или бредущие по проселкам за меланхоличными буйволами, дополняют и оживляют эту южнокитайскую пастораль. Проезжему все они кажутся лишь элементами пейзажа, персонажами сельской идиллии.
Но стоит остановиться и приблизиться к этим буколическим героям на расстояние запаха человеческого пота, как все переворачивается с ног на голову. А вернее — наоборот. Романтические настроения живо испаряются, грубо попранные суровым реализмом бесконечного трудолюбия сельского труженика.
Три урожая: дар небес или проклятие?
Оказывается, что затянутые в обшарпанный бархат буйволы — это до сих пор еще весьма распространенные местные «тракторы», с помощью которых голоногие погонщики возделывают пашни. А люди, ползающие в пасторальном поле, — это самая дешевая замена рисоуборочному комбайну. Они жнут серпами свои бесконечные урожаи, молотят сжатое о борта грубых деревянных ящиков, вяжут снопы. Все это — одними руками. Ни на минуту не останавливаясь. Спеша поскорее освободить спелое поле для пахарей-буйволистов.
Гуйчжоу лежит в субтропическом поясе. Местные нивы способны давать в год по три урожая. И это агрокультурное благо низводит здешних селян до состояния пожизненных рабов земли.
Земля же равнодушна к людским тяготам — не дает отпусков, не принимает больничных листов и не спрашивает о настроении. Романтизировать тяжелейший сельский труд любят городские поэты, никогда его толком не нюхавшие. Для крестьян же он — бездушный конвейер, к которому они встают юными, и от которого часто отходят мертвыми.
Потому-то, когда где-то сельскую тишь оглашают ревом двигателей настоящие тракторы и комбайны, этот рев воспринимается рабами земли как сладкая песнь свободы.
Тур для экстремалов и экономистов
Тот повседневный труд китайского крестьянина в Гуйчжоу, который мне доводилось наблюдать во время поездки по провинции, мог бы стать идеальным аттракционом для любителей «экстремального отдыха», всех этих «адреналинщиков» и «безбашенников». Один день работы — на карачках в поле, под палящим солнцем, в едкой пыли от рисовой шелухи, которая толстым слоем облепляет потное тело, забивает горло и засоряет глаза, обеспечит не только искомый выброс гормонов, но и снабдит впечатлениями на всю жизнь.
Не менее полезным день, проведенный рядом с китайским аграрием на его поле, мог бы оказаться и для экономиста-политолога, пытающегося постичь феномен «китайского экономического чуда». Да вот они, его корни — в иссеченных трещинами коричневых руках людей, которые умеют работать так, как никто и нигде на этой планете!
Однако иностранные эксперты по Китаю предпочитают этим пыльным полям и этим потным труженикам удобные кондиционированные кабинеты и представительные симпозиумы, а «туристы-экстремисты» — дорогие аттракционы и проплаченные забавы. Сами же китайцы, для которых глубинные причины успехов их государства вполне очевидны, развивают в бедной провинции Гуйчжоу совсем иные сферы туризма.
Чтобы проникнуться оригинальностью бизнес-проектов в этой отрасли, стоит отправиться в еще более дальнюю глубинку, населенную племенами, которые относятся в Китае к нацменам.
Мяо, буи и…
Более половины территории провинции занимают автономные районы, принадлежащие национальным меньшинствам. Их представители составляют 38 процентов населения Гуйчжоу.
Двенадцать процентов жителей относятся к народности мяо, восемь – к буи, пять — к дун, четыре — к тудзя. А есть еще такие, как и (и — это название племени, разбросанного, как и многие перечисленные по всей Юго-Восточной Азии), гэлао, шуй и еще множество «неидентифицированных». Несмотря на столь солидное людообилее, которому могут позавидовать многие суверенные страны мира, в Поднебесной все эти народности причисляются к национальным меньшинствам.
О мяо стоит сказать отдельно. В Китае проживают 9 миллионов представителей этой народности из 12 миллионов от их общего количества, рассеянного по Юго-Восточной Азии. Кроме КНР, мяо проживают во Вьетнаме, Лаосе, Таиланде и Бирме, хотя там их общины не столь значительны. В основном мяо населяют южные китайские провинции Юнань, Хайнань, Хунань. И почти половина проживает тут, в Гуйчжоу. Что неслучайно. Эти земли — территория, на которой они и появились где-то еще в первом тысячелетии под своим кошачьим именем.
Язык их, как и многие другие в этом регионе, тоновый. Очень сложный для изучения, входит в так называемую языковую группу яо-мяо и состоит из великого множества диалектов, каждый из которых совершенно не понятен соседям. Письменность же была разработана лишь полстолетия назад.
Мяо издревле играли важную роль в политической ситуации на юге Китая, создавая тут свои государства, конфронтируя как с ханьцами, так и с другими соседями. Интересно, что отличительной внешней особенностью многочисленных племен традиционно являются цвет и длина… женских юбок.
В Гуйчжоу — провинции, которая считается родиной представителей мяо и где их особенно много, первый заместитель губернатора традиционно принадлежит к этой народности. Но и в высоких кабинетах, и на сельских нивах их практически не отличить от ханьцев или буи, или тонгу. Когда они работают, то для постороннего глаза неотделимы от прочих китайцев. Если, конечно, не одеваются в свои вызывающе цветастые наряды и знаменитые юбки.
Примем на работу девушку в национальном костюме
Есть, правда, в Гуйчжоу места, где каждодневный труд на рисовых нивах (основное занятие мяо) с лихвой разбавлен песнями и плясками, а национальная одежда является повседневной. Как ни странно, в эти национальные деревни вовсе не нужно добираться по глухим проселкам. Как правило, они как раз-таки располагаются близ современных автострад.
Это своего рода туристические аттракционы. Этакие традиционно-культурные резервации, где исторический уклад сохраняется в некоем театрализованном варианте, культивируется и… становится предметом коммерческого использования. О чем поют разряженные и заряженные мяо, я поведаю в следующий раз.
(Окончание следует.)
Андрей Михайлов — землеописатель, автор географической дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада»
Фото автора