Забыть ли наши вечера, и наши вечеринки,
и юный жар, и юный бред, и смех, и кутерьму.
Дамский угодник, любимец женщин, обворожительная личность, талантливый человек — так говорили об этом бородатом, хромоногом, хрипатом, маленького роста человеке. «Кто такой?» — оглядываясь, спрашивали проходившие мимо него люди. «Да что вы говорите!!! Неужели! Тот самый!!!» Да, такой славой пользовался художественный руководитель алматинского ТЮЗа Борис Николаевич Преображенский
Прошло уже много времени после того, как Мастер ушел от нас. Давно хотелось написать о нем. Сегодня есть повод: 26 августа ему исполнилось бы 85 лет! И у меня совсем-совсем другие мысли, другое чувство, другие воспоминания. Правду говорят, что утро вечера мудренее. Еще вчера большинство кричало о нем: «Пьяница! Грубиян! Не любит детей!». Сегодня я уже слышу: «С его уходом закончилась театральная жизнь». На самом деле и при жизни Мастера писали и говорили о нем, не приукрашивая, как о талантливейшем, неподражаемом великом режиссере.
Возможно, многие, увидев фамилию автора этого текста, скажут: «Да кто ты такая, что осмелилась писать о Великом Мастере?». Да, я всего лишь заведующая литературной частью театра с 10-летним стажем. Борис Николаевич любил повторять слова Товстоногова: «Вы заведуете только частью. Запомните это навсегда». Я это помнила. Кроме того, мне пришлось занять эту должность после великой Инны Потахиной — не просто заведующей литературной частью, но самым большим другом Бориса Николаевича. С моим неумением подавать себя я, конечно, оставалась в тени. Но тем легче мне было наблюдать за жизнью Мастера — в театре и не только.
Новая сцена
Приехав в Алма-Ату в 1986 году, он на 30 лет приковал к себе внимание всего культурного города. А уж сколько было сказано-пересказано! И талант, и нахал, и начитан, и глух к просьбам, и эрудирован, и бездарен, и оратор замечательный, и пустослов… Началось все с того, что в день его рождения сгорело здание старого ТЮЗа. Ну как не сопоставить с преображением! Огнем уничтожены не только костюмы, реквизит, но и отношение к старой, уже вчерашней культуре. Какой кошмар!!! Неужели этот тип, приехавший неизвестно откуда, сможет свергнуть святое, годами устоявшееся?! Не будет этого никогда! Но… Какая наглость! Артисты, состарившиеся на сцене, вдруг уходят на пенсию. Ну и что, что им уже давно надо на залуженный отдых! Однако эта наглая новая метла почему-то считает, что 63-летняя знаменитая актриса не может сыграть Снегурочку или Красную Шапочку! Ну а разве не может быть Ромео 56 лет?! Представляете, не может! Так сказал Преображенский! Сколько слез, проклятий и предсказаний на провалы! Оказалось, не на того напоролись.
«Белый крест» М. Булгакова, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Двух королев не бывает», «Дети Ванюшина» С. Найденова, «Трое под одной крышей» Л. Разумовской, «Страсть скифа — справедливое несчастье» О. Сулейменова, «Прими собранье пестрых глав…» А. Пушкина, «Гамлет» У. Шекспира, «Чайка» А. Чехова, «Шут Балакирев» А. Мариенгофа и еще более 100 гениальных (не побоюсь этого слова) постановок на «Новой сцене» и на сцене ГТЮЗа имени Н. Сац.
«Просто вы не знаете, что такое театр. Бывают сложные машины на свете, но театр сложнее всего» (М. Булгаков, «Театральный роман»).
Сколько было упреков по поводу того, что он, используя детскую и юношескую сцену, игнорирует спектакли для детей. (Обращаю внимание читателей на полный репертуар театра и призываю внимательно сравнить названия спектаклей с названиями рекомендуемых книг для чтения в школе.) Кроме того, не мне говорить о том, что любой театр расширяет кругозор и дает повод читать те книги, которые не имеет право рекомендовать учитель. (Не смей отходить от программы!)
Бориса Николаевича сразу не взлюбили в Алма-Ате чиновники и многие бывшие, потому что он с первых дней повел себя слишком громко: намекнул на бездарность некоторых актеров, на которых, как все считали, держался театр. Наверное, именно этот поступок настроил против него почти все чиновничество. Но даже эти люди сидели на спектаклях Преображенского, раскрыв рты и не проронив ни слова.
Людмила Шарабко
Племя младое…
Актерскую труппу Борис Николаевич набрал по своему вкусу. И не ошибся в выборе. Неопытные ребята из разных городов России и Казахстана, и не только, стали ведущими актерами театра. Виктор Ашанин, Ольга Коржева, Дмитрий Скирта, Игорь Митрошин, Ирина Арнаутова, Елена Блинникова, Игорь Елизарьев, Коля Дубаков и др. Именно они стали золотым составом, молодежным десантом, что называется, свежей кровью. Многим это не нравилось, но это факт. Преображенский забросил этот десант буквально в никуда: им негде было жить, негде спать. Но Мастер потихоньку решал эти проблемы.
Обновленный театр стал притягивать публику: Софья Фамусова — не женщина бальзаковского возраста, а девушка на выданье. Ведь именно такую видел Грибоедов: глупенькую, не рассмотревшую мудрого Чацкого. Ну а сам-то Чацкий каков? Сколько копьев сломали режиссеры об этот образ! А тут еще один появился! Подумать только, прочитал Чацкого как не очень умного господина! А Софья-то, Софья! Оказалась современной девицей: разоблачила главного героя — никакой он не герой, а неприспособленный к жизни мужчина. Именно такими чертами наградил Преображенский героев, которых играли новые, пришедшие вместе с ним актеры. Ну как могли завсегдатаи, театралы, воспитанные на классике, принять новомодных русских (вот, оказывается, когда началась эпопея с новыми русскими!). Да дело даже не в классике, а в белинских и герценых, которые запрограммировали нас на однобокое восприятие героев. А тут вдруг — Преображенский! Да кто он такой, перевернувший наши понятия о вечном?!
Оказалось, очень даже талантливый, такой, которого приняла публика. Но и публика, конечно, обновилась. Удивительно, но взорвавший город Борис Николаевич пришелся по душе и воспитанным на классике, и реакционерам! В чем же его феномен?
«Зритель забыл, что перед ним сцена», — так говорили о спектаклях Преображенского. Зрители находились в эпицентре событий. Они невольно были соучастниками, а не просто свидетелями. Заслуженный артист РК Виктор Ашанин вспоминает, как после одного из спектаклей он прочитал запись в книге отзывов о себе: «Вы помогли мне остаться в живых. До прихода в театр я собирался покончить с собой». Это ли не высшая оценка артисту и режиссеру!
Ниспровергатель
Преображенский не признавал авторитетов. И это проявлялось во всем: в жизни для него чин ничего не значил, в литературе — только свое восприятие, отличное от навеянного критиками. Сначала принимали поданный материал как абсурд, дальше смущались от услышанного, потом думали: «А Бог знает, может, он и прав по-своему?», затем привыкали к бредовым мыслям, а в конце считали, что и сами так думали всю жизнь. Вот такие метаморфозы проходили незаметно — от истерики к блаженству. Но не всегда безболезненно. К сожалению или нет — не знаю. Болячки засыхали и отваливались сами. Иногда — в другой театр, иногда — в торговлю книгами. Но порой (и это бывало чаще всего), приобретая благородный цвет, болячка становилась любимой актрисой или актером, которым хотелось гордиться и говорить про него: «Смотрите, его поставил на ноги сам Преображенский!» У Бориса Николаевича любимчиков в штате театра не было. Они, возможно были за его пределами. На встречи с чиновниками, друзьями, на конференции, на любительские сабантуйчики Борис Николаевич всегда брал тех, в ком видел талант, тактичность, умение подать себя как представителя его театра. Нужно было не ударить в грязь лицом, и вот такие лица Преображенский показывал городу.
Богатство театра Борис Николаевич видел и в артистах-старожилах, которых он посчитал нужным оставить в стенах ТЮЗа. Мы не представляем театр без Татьяны Тарской, Валерии Крымской, Сергея Печорина, Любови Бойченко… Не все однозначно относились к Мастеру, но и он, надо сказать правду, не ко всем относился ровно.
Про других ничего не скажу, а вот про отношение ко мне Бориса Николаевича видно из программок: если он видел во мне помощника и друга, в программке моя фамилия стояла в числе первых, ежели он считал меня бездарной и скучной, то, естественно, фамилию мою искали в самом конце. Так я и прыгала туда-сюда. Сейчас мне это кажется смешным, а тогда… Вот также и те, которые были на него в обиде, могли говорить о его жесткости, может, даже грубости. Я все равно буду это опротестовывать, потому что покажите мне хоть одного босса, который только и делал бы, что следы ваши целовал… Я не помню, чтобы Борис Николаевич меня называл иначе, чем Людочкой, и при этом только на вы. Все прочее выпало из памяти. Потому что величие, талант, задор, гениальность Преображенского выше, чем те мелочные склоки, которые наверняка были в жизни каждого.
Плохой хороший человек
Что касается плохих и хороших поступков. Конечно, бывало, что на Бориса Николаевича обижались артисты: то роль не даст, то скажет, что актер не справляется с ролью (мы-то сами считаем себя великими), то пригрозит уволить за пьянку (!) или постоянные опоздания. Но эти обиды быстро забывались, так как сам Борис Николаевич был не без греха.
Однажды он мне сказал: «Я всегда знаю, когда обижаю человека. Но иногда я делаю это намеренно, потому что по-другому он не понимает, что я от него требую. А иногда мне интересно, сумеет ли человек выстоять после моего давления». Некоторые ломались. «То, что он не любил хвастунов и дилетантов и был с ними груб — это правда», «О нем ходит слава интригана и скандалиста, погрязшего в судебных передрягах. Но все же это внешнее, поверхностное впечатление об этом человеке», «Это человек высокой культуры, несмотря на свою скандальность» — такие высказывания были о нем в прессе.
Иногда по известной причине постановку приходилось доводить до ума самим актерам. Но отсутствие главного режиссера не останавливало работу: все честно делали свое дело. Это говорит об удивительном факте: даже выбывая на какой-то период из жизни театра, Преображенский заставлял все и всех служить своему делу. Он давал работу профессионалам и не лез к ним, а прислушивался.
Богема неоднозначно относилась к главному режиссеру ТЮЗа: кто-то любил его, кто-то нет. Но все знали, что это «пуп Земли»: все крутилось вокруг него. Крутились необыкновенные люди и находили Б.Н. Преображенского равным своему обществу. Например, Булат Аюханов был его ближайшим другом. Кто-то скажет: ближайшим собутыльником. Да, бывало и такое. Но при этом были фонтаны юмора, искрометных мыслей и предложений, остроумия. Подкалывали друг друга, не обижая и не обижаясь. При этом бесконечно преклонялись перед талантом.
Один из таких моментов. Помните, на «Новой сцене» был спуск в зал? Б. Аюханов, видя, что Борис Николаевич поднимается, говорит: «Боря, ты помнишь, что спуск к Ленину в Мавзолее состоит из трех ступенек? А у тебя этих ступенек в три раза больше. Что ты имел в виду, строя свой Мавзолей?»
(Продолжение следует.)
Людмила Шарабко,
зав. лит. частью ТЮЗа при Б.Н. Преображенском.