Зеленая экономика — из серии той халвы, о которой сколько ни говори — во рту слаще не станет. Возобновляемые источники энергии — дело, конечно, нужное, однако существует мнение, что не такие уж они и безопасные: например, ветряки осушают все вокруг себя
Но вернемся к Казахстану. Так вот, представить работу того же алюминиевого завода только за счет ВИЭ невозможно, так что углю быть. Основная проблема угля — в экологичности. При его сгорании выделяется большое количество вредных выбросов, включая углекислый газ и окись серы плюс зола и сажа. Это серьезная проблема сама по себе даже без учета экономических мер стимулирования, системы платы за вредные выбросы и цели по достижению углеродной нейтральности. Так что вопрос минимизации выбросов как стоял, так и стоит. Вот тут и наука бы пригодились, и модернизация, но все это требует колоссальных финансовых вливаний. У нас же вспоминают про энергетику тогда, когда дело доходит до ЧП. Как позывает зарубежный опыт, уголь можно сделать «зеленым» даже при нынешнем раскладе.
Что доступно электрофильтру?
Из года в год говорится о том, что до 45 процентов общих выбросов, загрязняющих атмосферу Казахстана, приходится на стационарные источники. Прежде всего это ТЭЦ и ГРЭС, где выбросы составляют 70 процентов. Большинство из них работает на экибастузском угле с высокой зольностью до 42 процентов. Впрочем, установленные на большинстве станций электрофильтры компании Alstom улавливают до 99 процентов золы, точнее, по мнению профессора «Торайгыров университета», доктора технических наук Александра Никифорова, в реалиях это 98,7 процента, и это все равно хороший показатель.
«Надо понимать, что работа электрофильтров напрямую зависит от качества угля. Причем важна не столько зольность, сколько электропроводность золы. Ведь как работает электрофильтр: зола зарядилась, осела на электроды, ее стряхнули, и она ушла в гидрозолу. Экибастузские угли ближе к изоляторам, чем к проводникам. Поэтому искали варианты повысить электропроводность нашей золы. Проблема только в этом», — отмечает профессор.
К слову, на угле работают и многие станции Японии, где после аварии на АЭС «Фукусима-2» у атомной энергии отрицательная репутация. Что же касается угля, то он всегда играл важную роль в производстве электроэнергии и тепла в этой стране. Даже сейчас, несмотря на экологическую повестку последних десятилетий, он обеспечивает до 1/3 всей вырабатываемой энергии. В Японии 100 из 140 устаревших электростанций уже закрыли или планируют к закрытию. Вместо них строят новые станции, использующие современные технологии, которые будут потреблять меньше угля, но давать больше энергии и меньше выбросов. Прежде всего здесь занялись измельчением угля до состояния пыли, разработали новые котлы и технологию сжигания.
«У нас тоже уголь размельчают, но чем больше молотишь, тем больше возрастают энергозатраты на собственные нужды. Есть оптимальный размер, когда цена и качество уравновешивают друг друга. Это примерно 200 микрон. Здесь дело в другом — японцы ставят рукавные фильтры, и там действительно можно уловить частицы золы до 99,9 процента. Сейчас такой фильтр устанавливают на алюминиевом заводе», — отметил профессор.
Стоит отметить, что это дороже привычных электрофильтров, но пока единственная возможность сократить выбросы.
Не до парниковых выбросов?
Киотский протокол обязывает индустриально развитые страны ограничивать и сокращать выбросы парниковых газов в соответствии с согласованными национальными обязательствами. Казахстан ратифицировал его в 2009 году, поставив амбициозные цели по достижению углеродной нейтральности к 2060 году. Теперь субъекты квотирования (с объемом выбросов более 20 тысяч тонн углекислого газа в год) должны предоставлять электронную форму отчета об инвентаризации выбросов парниковых газов за предыдущий год.
Как отмечает Александр Никифоров, говоря о Киотском соглашении, надо понимать, что речь не столько о выбросах угольной пыли, сколько о парниковых газах.
«Дымовые газы имеют несколько составляющих: твердые — это зола, и сами газы — оксид азота, диоксид серы и прочее. И если с золой мы справляемся, то с газами в Казахстане — никак. Ни на одной станции страны нет очистки от серы и азота. И на постсоветском пространстве есть полупромышленные установки, а вот в Европе нет ни одной станции, где бы не было подобной очистки», — уверяет профессор.
Однако следует помнить, что это дорогое удовольствие. По словам Александра Никифорова, подобные очистки составляют примерно 30 процентов от стоимости станции.
«Причем надо понимать, что эти затраты никакого экономического эффекта не дадут. И самое главное, что на действующих станциях подобную установку попросту негде разместить. Она достаточно громоздкая: пять метров в диаметре и 25 в высоту. Если учесть, что большинство станций уже оказались в городском кольце, то территориально они ограничены. Единственное, где сегодня это реально возможно, — на Экибастузской ГРЭС-2, ведь она проектировалась как восьмиблочная, так что места с запасом. Сегодня много говорится о строительстве третьего энергоблока на данной станции. Насколько я знаю, в китайском проекте, который они предлагали для ГРЭС-2, предусматривалась очистка от серы и азота, но он не прошел. Это большие средства», — уточнил профессор.
Все всегда упирается в деньги, которых не хватает на экологические вопросы. Так как же можно минимизировать углеродный след там, где нельзя внести серьезных технических корректив?
«Выход всегда можно найти. Например, технологические методы подавления: менять горелки, режим огня и прочее, за счет этого возможно снизить на 50 процентов. Это максимум. И да, эти методы внедряются, но не так быстро, как кому-то хотелось бы», — подытожил профессор.
Чем ответит наука?
Надо понимать, что большинство электростанций страны находится в частных руках. Взяв в управление объекты энергетики, на тот момент бизнес не особо задумывался, что станции уже не новы. С каждым годом износ только оборудования, да и самих объектов увеличивается. Выбирая между вложениями и прибылью, бизнес всегда делает ставку на второе.
«На сегодня 37 станций находится в частных руках, и, увы, они на ладан дышат. Не до науки и модернизации. Они давно выработали свой ресурс — вот и сыпятся. Нынешняя зима это показала — Риддер, Рудный, Экибастуз. Список можно продолжать. Поэтому между зеленой экономикой и прагматизмом выбирают второе. Надо вкладывать деньги, чтобы еще один отопительный сезон пережить. Опять же возвращаясь к Союзу…. У нас в индустриальном институте была сильная строительная кафедра, занимались экспертизой существующих конструкций на том же Павлодарском тракторном заводе. Был такой завод. И если эта самая экспертиза показывала, что необходима замена какой-то балки или блока перекрытия, то завод это делал. А сегодня только и слышишь, что на той же Экибастузской ТЭЦ то одна плита обрушится, то другая», — говорит эксперт.
Что касается привлечения науки к решению проблем тех же выбросов, то надо понимать, что без финансирования вопрос даже не стоит поднимать.
«Если взять станцию советского периода и нынешнюю, то там директор был хозяин деньгам, сейчас он лишь менеджер. Прежде предусматривались расходы на науку. Такая статья была в бюджете любого промышленного предприятия. И можно было привлекать ученых, когда у тебя есть хоть какой-то финансовый потенциал. И нас привлекали, и мы работали на всех станциях. Сегодня руководители озвучивают проблемы: очистка воды, использование золы и прочее, но финансирования нет», — отмечает Александр Никифоров.
Выход есть?
Эксперт отмечает, что не бывает всего и сразу. Сказать, что ничего не делается, нельзя. В рамках возможного проводятся модернизация, замена оборудования. Но надо понимать, что есть не только чисто технические ограничения, но и финансовые. И чтобы как-то заинтересовать частника, государство вновь пошло на внедрение программы «Тариф в обмен на инвестиции», чтобы через этот механизм обязать бизнес вкладываться в обновление старых мощностей.
Марина Попова