Сидишь с удочкой на берегу Или, и вдруг из зарослей выпрыгивает... тигр! Пока это фантазии (или страшный сон), однако основанные все-таки на реальных событиях. В Иле-Балхашский природный резерват пытаются интродуцировать тигров. Затея старая, но вдруг и неожиданно воплотившаяся.
Сейчас в это трудно поверить, но еще в первой половине ХХ века в Казахстане водились тигры. В частности, среднеазиатская разновидность этих громадных пятнистых кошек — туранский тигр (его отличали роскошные бакенбарды) жил вдоль среднего и нижнего течения реки Или, в тугайных лесах поймы, охотясь на здешних кабанов и оленей. В самом центре Казахстана, нынче на две трети состоящем из пустыни, были спрятаны от цивилизации настоящие джунгли с богатейшей флорой и фауной.
Они — эти тугайники, казахстанские джунгли, — и сейчас еще сохранились: тем больше, правда, чем дальше от города и ближе к балхашской дельте. Деревья — джиды, ивы и туранги, кустарники барбариса и жимолости плотно сплетены местными лианами — ломоносом, сплошной стеной непроходимого леса охраняя высокий крутой берег реки. А противоположный, пологий, берег покрыт зарослями так называемого камыша (это народное собирательное имя, на самом деле объединяющее кроме собственно камыша и тростник, и в особенности рогоз).
Девственные эти дебри служат пристанищем для многих стад и стай. Из птиц, помимо традиционных гусей-лебедей, здесь гнездятся орланы-белохвосты, пеликаны, фламинго. Распространена ондатра (когда-то этот зубастый американец был акклиматизирован в СССР и успешнее всего прижился как раз в Или-Балхашском бассейне, где численность «водяного кролика» достигала порой 800 тысяч особей). Вот только тигров нет. Уже полвека как туранская — седьмая — разновидность тигров полностью вымерла. Джульбарс (бродячий барс, как называли в Средней Азии этого зверя, совершающего длительные переходы в сотни километров) ушел навсегда по какой-то своей заповедной тропе.
Сафари и уголовный кодекс
И вот его решили вернуть. Не просто решили, а уже сделали первый шаг. Пару тигров — так сказать, мальчика и девочку — привезли из голландского зоопарка. Самих не знающих воли хищников в природу, разумеется, отпускать не намерены не только через год-два, а вообще никогда. Не выживут. Казахстанскую популяцию будут восстанавливать потомки этой пары, когда чуть подрастут.
Но не станут ли отпущенные в дикую природу животные жертвой браконьеров, как уже было в прошлом веке? Элементарный расклад цен превращает этот вопрос в риторический. Всегда найдутся богатые авантюристы с ружьем, которых подобная добыча будет манить так, что никакие штрафы их не остановят. И уж тем более штрафы, сравнимые с ценой на сафари в Африке.
Мы нисколько не преувеличиваем. Охота на льва где-нибудь в Африке (в Зимбабве например) обойдется обеспеченным охотникам примерно в 15 миллионов тенге (около 30 тысяч долларов). Плюс несколько миллионов придется потратить на кругосветное путешествие. А может, столько же, сколько и на саму лицензию — если привыкли передвигаться с комфортом.
Охота на тигра в Казахстане, разумеется, незаконна. Но если какой-нибудь матерый природопользователь-нарушитель решится на браконьерство, оно, возможно, обойдется даже дешевле. Ведь максимальный штраф за охоту "в отношении редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных, а также животных, на которых введен запрет на пользование" в РК составляет 22 миллиона тенге (до шести тысяч МРП), согласно подпункту 2 части 4 статьи 337 УК.
Что немаловажно, браконьера еще надо поймать. А также не забудем, что охота на тигра в Прибалхашье — это эксклюзив. Глобальный, ведь такое уже век почти исключено (раньше это, возможно, и не ценили, зато теперь ценят).
Короче, тигров уже (хотя и месяца не прошло) надо спасать. Выход один. Думать надо не только о том, как развивать в Прибалхашье кормовую базу (кабанов, косуль и оленей) для крупнейших кошачьих на земле. Совершенствовать следует и базу правовую.
За охоту на туранского тигра, лошадь Пржевальского и прочие истребленные (в дикой природе или вообще) человеком виды, которые хотят возродить посредством вторичной интродукции в экосистему, следует ужесточить наказание. Конечно, и это не гарантия их безопасности, но иначе смысла в затее просто нет.
Например, можно подумать о том, чтобы вообще исключить из видов наказаний за преступления такого рода штрафы, исправительные работы и прочее, оставив только реальный тюремный срок. Причем длинный — как за особо тяжкое преступление. В РК частью 5 статьи 11 УК таковыми признаются "умышленные деяния, за совершение которых настоящим… предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двенадцати лет или пожизненного лишения свободы".
Вот вам и вероятный диапазон. Причем это будет логично еще и вот почему. Примеры, когда за незаконное добывание определенных видов животных в РК вводилось особенное наказание, имеются.
Так, в 2019 году в Уголовный кодекс были внесены поправки, усиливающие ответственность за незаконное обращение с таким аутентичным, склонным к мору и потому запрещенным к использованию видом, как сайгак, а также его дериватами (часть 1-1 и добавления в части 2 и 3 статьи 339 УК).
По самому максимуму, если преступление совершено преступной группой или с причинением особо крупного ущерба (это когда на устранение экологического ущерба требуется более 20 тысяч МРП): "Незаконные добывание, уничтожение сайгака, а равно приобретение, хранение, сбыт, ввоз, вывоз, пересылка, перевозка незаконно добытого сайгака или его дериватов, в том числе рогов, наказываются лишением свободы на срок от семи до двенадцати лет с конфискацией имущества".
Отметим, что сайгаков при всей их ценности в 2024 году насчитывалось в трех казахстанских популяциях под три миллиона (по данным Казахстанской ассоциации сохранения биоразнообразия (АСБК) — 2 833 600 голов).
Сравните. Вышеупомянутых лошадей Пржевальского в ГНПП "Алтын Эмель" осталось всего пять. Хотя, кстати, еще в 2015 году, по данным АСБК, в нацпарке их насчитывалось 10. То есть половина погибла (и гибли раньше, программа по их интродукции стартовала еще в 2002 году). Причины озвучивались самые разные, вплоть до классической: упала (кобыла) в пропасть...
Как там было на самом деле, что теперь гадать?! Но любопытно было бы узнать, возбуждались ли уголовные дела по факту смерти животных? Это же уникальная госсобственность. Не будет преувеличением сказать, что лошади Пржевальского, как редкий, истребленный в дикой природе вид, бесценны. Однако какая-то — и весьма конкретная — цена у этих особей все же есть, во всяком случае страховая.
И кстати. Лошади и тигры — не единственные виды, которые пытались вторично интродуцировать. И если опыт с лошадьми Пржевальского в новейшее время пока нельзя назвать удачным, то другой эксперимент, проведенный еще в советское время, оказался успешным.
За убийство тигра — высшая мера
Кулан, или дикий осел, — возможно, самая удачная интродукция животных за всю историю. Когда-то кулан обитал почти по всему Казахстану, но его извели. Последний казахстанский кулан пал еще до войны. И даже приличного его описания предки нам не оставили.
Нынешний здешний кулан — другой подвид, туркменский. Еще его называют онагр. Переселить его в Казахстан решили в 1953 году. Тогда из Туркмении, из заповедника «Бадхыз», завезли онагров на остров Барсакельмес в Аральском море. Там они успешно прижились. Но когда водоем стал усыхать, Институт зоологии предложил акклиматизировать кулана в Илийской долине. Неизвестно, как долго идея оставалась бы теорией, если бы на помощь ученым не пришли… охотники.
В СССР было всего несколько охотничьих угодьев столь высокого уровня, как подмосковное «Завидово». Среди них и казахстанский «Карачингиль» с базой в селении Куш, что в долине Или, — менее сотни километров от Алматы на восток. Сюда приезжала охотиться советская элита (местная и центральная), представительные иностранцы. Тогда модно было, чтоб кроме «профильных» животных в хозяйстве присутствовали и экзотические для этих мест звери. Их не стреляли, держали для красоты. Так в «Карачингиль» завезли, например, бухарского оленя.
Тем же способом определилась и судьба барсакельмесского кулана: его приказали перевезти в долину Или, на территорию нынешнего «Алтын-Эмеля».
На остров Барсакельмес специалисты прибыли в феврале 1984 года. У водопоев отстреливали из специальных ружей (шприцы с наркотиком) подходящих особей. К концу марта набрали 23 самки и пять самцов, и сначала на вертолетах, затем на грузовиках доставили их на новую родину.
Теперь куланам ничто не грозит, в нацпарке их более трех тысяч. Видимо, результат зависит от отношения. И от законов, которое это самое отношение формирует.
Но вернемся к нашим тиграм. Их, прилетевших из Нидерландов, пока в резервате "Иле-Балхаш" всего два. Какими бы плодовитыми они ни оказались, речь все равно идет о единицах, притом будущих.
Ценность каждого такого экземпляра, несомненно, больше, чем одного из миллионов голов тех же сайгаков. А значит, и ответственность за их добычу должна быть на порядок выше. Может быть, как за умышленное причинение смерти человеку... А почему нет: в том же Китае за убийство тигра вообще полагается смертная казнь! Иначе ведь человека-беспредельщика не остановишь.
Во всяком случае, зная брутальные и азартные натуры браконьеров, предположим, что без серьезного ужесточения наказания за убийство (именно так) особо редких и ценных видов интродуцированной фауны нечего было и начинать огород городить. Вольер то есть.
Фото Талгата Галимова