Закон «О средствах массовой информации» просуществовал четверть века и 20 августа 2024 года утратит силу. Вместо него будет введен в действие новый профильный закон «О масс-медиа», который 19 июня подписал глава государства. Какие новости это несет для всех нас: как журналистов, так и почтенной публики?
Начнем с названия. Почему новый закон называется не «О СМИ», как раньше, а «О масс-медиа»? Старый закон был принят четверть века назад в 1999 году, когда интернет находился в зачаточном состоянии. С тех пор интернет-издания заняли весьма значимую, если не основную нишу, однако в старом законе даже такого понятия не было (говорилось «сетевые издания»). Законодательно ввели понятие «масс-медиа», куда вошли помимо, так сказать, традиционных СМИ (печатных изданий, телеканалов, радиостанций) еще и интернет-издания. И если раньше они вставали на учет в добровольном порядке, то теперь регистрация их в МИОР обязательна.
Казалось бы, просто добавили интернет-издания в СМИ. Можно было бы обойтись и поправкой, а не разрабатывать новый закон...
Но все не совсем так. Интернет-издания — это такие интернет-ресурсы, деятельностью которых являются сбор и распространение информации. Однако есть и такие интернет-ресурсы, у которых иные цели и задачи, а значит, они не относятся к СМИ. При этом их продукция также может быть предназначена для распространения (к примеру, сайт любой компании, реализующей товары). Так вот, понятие «масс-медиа» объединяет СМИ и такие вот интернет-ресурсы. Ставить последние на учет не надо, а вот соблюдать каноны журналистики (закон «О масс-медиа») придется.
Приведем для наглядности пример. В новом законе есть статья 11 «Информация, пропагандирующая самоубийство», запрещенная к размещению и распространению. Так вот, спрашивать за ее нарушение будут не только со СМИ, но и с любого интернет-ресурса, даже если это сайт любителей экстремального отдыха.
Не без срока давности
Для повседневной работы журналиста самая броская новелла — сокращение срока, даваемое организациям на ответ на запрос СМИ. Время сокращается с семи дней до пяти (пункт 1 статьи 36 закона): «Ответ на запрос представляется в течение пяти рабочих дней со дня его поступления в форме и на языке поступившего запроса, если иное не указано в самом запросе».
Впрочем, если ответ требует «дополнительного изучения и проверки», срок может быть однократно продлен еще на 15 дней.
Другой важный момент, касающийся сроков, — определение срока исковой давности в один год со дня публикации. Раньше его не было вовсе.
Дело в том, что с массовым развитием сети интернет опубликованная журналистами информация сохраняется практически бессрочно. Журналисты все чаще стали сталкиваться с исковыми требованиями на опровержение сведений, не соответствующих действительности в публикациях, которым несколько лет давности.
При этом срок исковой давности по делам о защите личных неимущественных прав не ограничен определенными сроками. А это подвергает риску журналистов в части подачи доказательств: их может и не остаться, если иск подан по публикации, к примеру, 10-летней давности.
Напомним, что в данном случае действует иной порядок доказывания. Если, к примеру, на вас жалуется гражданин, что вы украли у него шапку, то он и должен предъявить доказательства. Не вы должны доказывать, что невиновны, а он — что вы виновны! И только потом, когда истец предъявит аргументы, наступает ваша очередь.
Это следует из статьи 72 ГПК об обязанности доказывания.
Но если некий гражданин требует от редакции опровержения информации, не соответствующей действительности и его, гражданина, порочащей, то все наоборот. Не он обязан обосновывать свою позицию, а редакция. Это следует из пункта 1 статьи 38 закона: «В случае обращения гражданина или юридического лица за опровержением редакция СМИ, не располагающая доказательствами того, что распространенные данным СМИ сведения соответствуют действительности, обязана опровергнуть их в том же средстве массовой информации».
Однако бессрочно хранить доказательства по всем кейсам — это абсурд. Поэтому и вводится новелла.
Упрощенный порядок и единая медиаплатформа
Существенные изменения произойдут в порядке аккредитации журналистов. Причем как для отечественных СМИ, так и для иностранцев.
Для последних устанавливается прямой запрет (пункт 4 статьи 30) на «занятие профессиональной журналистской деятельностью иностранных СМИ и иностранных журналистов без соответствующей аккредитации». А МИД будет вести реестр представительств иностранных средств массовой информации и их журналистов.
А вот тем, кто работает на законных основаниях, обещаются разного рода ништяки. Например, у СМИ появится возможность аккредитовывать своих представителей при источниках информации (госорганах и не только) в упрощенном порядке. В этом случае им выдается аккредитационная карта (статья 28 закона).
Уточняется, что «аккредитационная карта выдается посредством единой медиаплатформы в порядке, определяемом уполномоченным органом».
Кроме того, в пункте 2 статьи 28 говорится, что «государственные органы и (или) организации, при которых аккредитован журналист, обязаны предварительно извещать его о заседаниях, совещаниях и иных мероприятиях, обеспечивать стенограммами, протоколами и иными документами».
Не госзаказ, а грант
А в заключение хотелось бы поговорить о деньгах. Не секрет, что существенная часть доходов СМИ — получение государственного информационного заказа (ГИЗ). Именно таким образом государство до сих пор обеспечивало информационную политику в СМИ, причем как в государственных, так и в негосударственных изданиях.
Теперь подход меняется (это, впрочем, не касается регионального уровня, только республиканского). ГИЗ остается только для государственных СМИ, негосударственным же будут предоставляться гранты на конкурсной основе. Как сказано в пункте 6 статьи 33 закона, «предоставление и мониторинг реализации грантов осуществляются в порядке, определяемом уполномоченным органом на единой медиаплатформе».
Чем на практике будут отличаться гранты от ГИЗов и как вообще новый механизм будет работать, выяснится чуть позже. Это одна из отлагательных норм нового закона, которая будет введена в действие с 1 января 2025 года.
Возможно, как раз потому, что в этом пункте много неясного. И главный вопрос вызывает та самая «единая медиаплатформа», которой пока нет, но на нее «завязано» большинство реформ казахстанского медиапространства.
Фото Талгата Галимова