На минувшей неделе тема захоронения отходов от будущей атомной энергетики возникла в Мажилисе в ходе презентации законопроекта «Об обращении с радиоактивными материалами и сопутствующие поправки».
Не стоит опасаться?
По информации заместителя председателя Агентства по атомной энергетике Гумара Сергазина, в Казахстане накопилось около 293 миллионов кубометров радиоактивных отходов, из них львиная доля — низкоактивных. Речь — о загрязненном грунте, собранном на Семипалатинском испытательном полигоне. Другие отходы (средне- и высокоактивные) идут с казахстанских предприятий, а именно со Степногорского горно-химического комбината, Ульбинского завода и других, от Национального ядерного центра, Института ядерной физики, а также находятся на хвостохранилище Кошкар-Ата в Актау.
В связи с этим у депутата Сергея Пономарева возник вопрос: где будут хранить отходы от планируемых двух АЭС?
«Предполагается, что пункт захоронения будет создан как раз в Семипалатинской зоне ядерной безопасности, где на сегодняшний момент и так загрязненная зона. Восемнадцать тысяч квадратных километров — это весь полигон, из них 8300 квадратных километров — грязная зона, где будет территория ядерной безопасности», — уточнил Сергазин.
Вчера — целина, сегодня — зона риска?
Если отмотать назад хотя бы лет на десять, то официальная риторика выглядела довольно бодро. Депутаты и чиновники активно заявляли, что большая часть земли бывшего полигона «чиста», пригодна для сельского хозяйства и вообще пора бы перестать нагнетать.
Еще в 2010 году 90 процентов территории бывшего ядерного полигона под Семипалатинском было предложено использовать для выращивания сельхозпродукции и под пастбища. Идея принадлежала руководству Национального ядерного центра (НЯЦ). Там с уверенностью заявляли, что трава полигона станет хорошим кормом для скота. Но потом риторика резко сменилась: полигон грязный; глубинные слои почвы загрязнены; радионуклиды локализованы не до конца; разработка новых проектов по утилизации отходов нужна только там, где «и так вредно». Так где же правда?
Действительно, огромные площади полигона не являются сплошной радиоактивной пустыней. Есть зоны, где дозы радиации близки к фоновым.
Но глубинные слои и локальные очаги заражения никуда не делись. Они просто не видны без специального оборудования. Это как дом, где помыли пол, но в подвал никто не спускался 30 лет. Как отмечает руководитель ОО «ЭКОМ» Светлана Могилюк, «замечательное» название придумали для Семипалатинского ядерного полигона – Семипалатинская зона ядерной безопасности.
«Не менее удивительно слышать диаметрально противоположные оценки в отношении территории СИЯП. То мы слышим, что там уже так безопасно, что можно «возвращать земли в хозяйственный оборот», то вот вдруг опять честно заявляют, что это грязная зона», — отмечает эколог.
Что изменилось сейчас?
Вопрос использования полигона снова стал актуальным неслучайно. На кону строительство АЭС, создание предприятий по переработке и захоронению токсичных отходов, инвестиционные проекты в энергетике. А где большие проекты, там и большие риски, и большие вопросы. Если отходы от потенциальной АЭС, а то и двух собираются складировать в зоне, где уже есть радиоактивное наследие, это создает «слоеный пирог» рисков. И даже если нынешние технологии позволяют все упаковать безопасно, остается вечная проблема Казахстана — контроль, прозрачность, коррупция. Это как с захоронением ртутных отходов в Павлодаре. Саркофаг выстроили, но шансов протечки никто не исключает. Надежное хранилище существует ровно до того момента, пока за ним следят.
«Вопрос отходов — это самый негативный момент в атомной энергетике. Хотя уже есть заявления, что существуют технологии по их дальнейшей переработке и использованию. Но, как мы видим, пока рассматривается только захоронение. То есть, извлекая энергию для себя сейчас, мы оставляем нашим потомкам огромную долгую проблему хранить наши очень опасные отходы. Вот мы в Павлодаре много десятилетий вынуждены думать, как решить проблему ртутного загрязнения, созданную предыдущими поколениями. Многие десятилетия не находят реальной поддержки и компенсации вреда здоровью люди, подвергшиеся воздействию ядерных испытаний. А теперь опять думаем дальше размещать на многострадальной земле полигона ядерные отходы», — резюмировала Светлана Могилюк.
Есть ли опасность?
Несомненно, опасность есть, если государство не обеспечит прозрачность, контроль и участие независимых экспертов. Надо понимать, что подобное захоронение отходов — это не просто «выкопать яму». Это оценка грунтов, водных потоков, сейсмичности. Радионуклиды, которые там уже есть, могут взаимодействовать с новыми типами отходов. Возникает резонный вопрос: почему чиновники так кардинально меняют мнения? Хотя тут все понятно. Политика — гибкая субстанция. Сегодня приоритет — сельское хозяйство, завтра — энергетика, послезавтра — инвестиции в переработку отходов. Точка зрения меняется ровно под ту цель, которую нужно продать обществу. Но есть жесткая правда: если бы полигон был полностью безопасен, никто бы не предлагал складировать там опасные отходы, «потому что все равно грязная зона».
На сегодня Семипалатинский полигон стал тем местом, где Казахстан каждый раз делает выбор — идти вперед или топтаться в собственной истории. Да, существует определенная опасность, но это не приговор, а скорее вызов в первую очередь для тех, кто стоит у власти. Если выработать конкретную стратегию, а не уповать на авось, то полигон перестанет быть вечной страшилкой и станет местом реабилитации. Но для этого нужны честность, ответственность и контроль, а не очередные политические качели между «все чисто» и «все грязно».