(Начало в № 38, 39)
В Индии все платное. Захотели вы, к примеру, сфотографировать кого-то на улице. Нет проблем. Вам разрешат. Охотно встанут в нужную позицию и улыбнутся во весь рот. Но птичка еще не успеет высунуть клюв из вашего аппарата, как вы услышите слово, которое иностранец слышит тут чаще всего — «Бакшиш!» (что в вольном переводе на русский означает «Деньги давай!»).
Заветы Бендера
Ну ладно с людьми. А вот, например, ушло-верткий пальмовый бельчонок, которого лениво кормит какими-то семечками добродушный мужик в белых кальсонах. Эдакое зримое воплощение принципа Ахимсы. Вы несколько раз фотографируете бойкого зверька, и до вас не сразу доходит, что к вам обращаются — «Бакшиш!».
Оказывается, кормление лори вовсе не жест гуманного человека, воспитанного на индуистских стремлениях к заботе о всем сущем. Это маленький бизнес.
Я уж молчу про анимационно-анималистические развлечения с полудохлыми кобрами, которыми дрессировщики, привлекая внимание, постоянно тычут вам в физиономию. Помню, в одном месте мы ехали несколько километров по дороге в Агру, вдоль которой стояли десятки людей с медведями. При приближении машины медведей тут же ставили торчком, как сусликов. В надежде на интерес, остановку и вознаграждение.
А в любом достопримечательном месте вы обязательно встретите достойного человека, который предложит вам заглянуть туда, куда другие не заглядывают. Либо «откроет» какую-нибудь и без того открытую дверь. Либо посулит показать (только вам!) такое… Все это делается с такой искренностью, что вы покупаетесь на кажущееся бескорыстие. И тут же слышите знакомое и уже родное — «Бакшиш!».
В Индии я очень часто вспоминал незабвенного Остапа Ибрагимовича Бендера и его коммерцию с пятигорским Провалом. То, что в России проходило за одну из выдумок великого комбинатора, здесь встречается на каждом шагу. Ясно, что это такой бизнес. Но противно, что от этого страдает репутация такой страны. Ведь грань между искренним вниманием и мелко-коммерческим интересом провести практически невозможно. И через некоторое время начинаешь ловить себя на том, что люди тут обращаются не к тебе, а исключительно к твоему кошельку.
Эти вездесущие и разновозрастные мальчиши-бакшиши лично мне показались гораздо назойливее, чем пресловутые макаки.
Манки
Кстати, об обезьянах. Их в Дели тоже водят на цепочках и заставляют зарабатывать мелочь. Но их можно и понаблюдать совершенно бесплатно. На деле здесь обезьяны столь же самодостаточны, как священные коровы. Так что их легко найти в любых исторических развалинах или на «опушке» одного из делийских парков, похожего на кусочек сухого и страшно замусоренного леса. Где они без всякой политкорректности и ложного стеснения занимаются своими обезьяньими делами.
Обезьяны — непременные персонажи местной действительности, культуры и герои туристических рассказов. Причем во всех этих трех ипостасях это абсолютно разные существа.
В известном эпосе «Рамаяна» мы встречаемся с неким народом, который лишь с виду обезьяны, а по своим качествам ничем ни отличается от людей. О популярности их военного предводителя, мудрого Ханумана, оказавшего неоценимую помощь Раме в поисках и освобождении прелестной Ситы, говорит обилие скульптурных изображений бравого военачальника, которые в Индии (и не только — во всей Юго-Восточной Азии), растиражированы и расставлены по миллионам храмов, часовен и алтарей. Быть может, образ этот — один из наиболее почитаемых и любимых среди всего изобилия местных божеств.
Совсем иное существо предстает перед нами из рассказов «бывалых» соотечественников, посетивших Индию. О том, как распоясавшиеся и наглые стаи обезьян опустошают карманы и кошельки простодушных туристов, крадут паспорта, валюту и мобильные телефоны гостей, бесчинствуют у открытых окон. В общем, сильно огорчают и даже обижают индийских гостей.
Обезьяны на самом деле для Индии столь же обычны, как для нас собаки или кошки. В память о славном предке (не нашем, а обезьяньем) они отнесены к разряду таких же священных животных, как коровы.
Стаи обезьян бродят в городских парках и на обочинах дорог. Их можно видеть и по берегам священных рек, и в местах поклонения, и в руинах брошенных городов.
Не знаю, быть может, мне фатально не везло, но те макаки, которые попадались мне, вовсе не пытались забраться в карман или похитить бумажник. Напротив, это зашуганные и настороженные животные, которые стараются держать дистанцию и могут болезненно реагировать на попытку установить с ними родственные отношения. Думаю, что, если не размахивать у них перед мордами пачками долларов и палками для селфи, они никогда не покусятся на ваши кровно заработанные ценности.
Вот любопытно, а почему манки, наши дальние родственники, так и не стали верным другом человека? Ведь у обезьян для этого куда больше ценных качеств, нежели у собак или кошек. Наверное, причина в том, что обезьяна — она обезьяна и есть. И ею останется. А настоящий друг человека должен не копировать хозяина, а повиноваться приказам.
Роль кочевых узбеков в истории Индии
Но вернусь в Дели. Тем более что мы отсюда пока никуда и не выезжали. Впрочем, для того, чтобы проникнуться следующей темой, все же придется отойти на некоторое расстояние.
Прелюбопытная вещь — история. В ее вечноживом процессе не бывает точек. Даже когда кажется, что все, конец, отпрыгались, как говаривал один незабвенный грек: Goodbye, My Love, Goodbye, приплыли! А через какое-то время глядь, а он жив, курилка! Живет себе и побеждает. В другом месте, другом времени, под другой шкурой.
Так в начале XVI века случилось с Бабуром, не очень заметным ферганским властителем. Его вместе с десятком других подобных вышибли с насиженных мест братья-узбеки во главе с Шейбани-ханом. Которым от чего-то надоело кочевать по Степи и захотелось оседлости.
Другой бы скис, утерся и утерялся в истории. Но не он, Бабур, в ком бурлила кровь и Чингисхана, и Тамерлана, человек нетривиальный и обреченный на величие. Потому-то, припомнив подвиги своего железного пращура, он отправился по проторенному пути в Индию. Завоевывать.
И завоевал. Не всю, конечно, а лишь часть обветшалого Делийского султаната. Земли эти к тому времени уже давно и прочно вошли в пределы исламской ойкумены.
В отличие от кровожадного предка, который, ограбив и разорив Дели в 1398 году, отправил на строительство своего Самарканда десятки тысяч пленных строителей (взамен понастроив здесь своих любимых построек — башен из человечьих голов), вывез самых красивых женщин и все награбленные сокровища, Бабур в 1526 году пришел в Индию всерьез и надолго. Править. Жить. Что и подтвердила достаточно случайно основанная им династия Великих Моголов. (Моголами называли в этих местах всех пришельцев с севера, через афганские проходы.) Которой суждено было перелистнуть одну из самых замечательных страниц местной истории и которая худо-бедно просуществовала тут до прихода британцев.
Что до самого Бабура, то ему было отпущено царствовать в обретенной Индии всего четыре года. Предание доносит до нас трогательную историю о том, что, когда смертельно заболел его любимый Хумаюн, правитель обратился к Всевышнему с мольбой взять взамен сына все, что только пожелает. Аллах внял мольбе Бабура. И сын его стал поправляться, но…
Но чем лучше становилось Хумаюну, тем хуже чувствовал себя сам Бабур.
Он умер совсем еще нестарым человеком. В 47 лет. Оставив после себя государство, стихи и знаменитые мемуары «Бабур-наме». И по традиции разделив перед смертью державу между сыновьями.
Ясно, что лучший кусок достался любимчику Хумаюну.
Неудавшийся Счастливчик
Одно из самых отрадных мест Большого Дели — мавзолей Хумаюна. Этакий тихий приют отдохновения, посередь вечно разворошенного многомиллионного муравейника.
В просторном старом парке зелено, мирно и радостно. В старых камнях и подстриженном газоне бегают стремительные и пушистые пальмовые белки, более похожие на больших бурундуков, а в кронах деревьев перекрикиваются ярко-зеленые и красноносые кольчатые попугаи. А выше, надо всем, нарезают круги на голубом небе степенные коршуны…
Сам мавзолей, который недаром считают архитектурным предшественником Тадж-Махала, с достоинством возвышается над своей живой оправой. Его красноватые стены — это какая-то мелодия, светлая и грустная одновременно, звучащая особенно проникновенно на фоне всего этого окружающего буйства.
Странно, что тут так мало народа. Несколько девушек-индусок, снявших туфли и побросавших вещи, бродят босиком по выстриженной мураве газонов, пара влюбленных парочек, которым просто нужно побыть наедине, да несколько нищих, без которых в Индии не бывает ничего. Нет, такое необычно безлюдное состояние памятника — мечта путешественника. Но все же, отчего так? Ведь он стоит большего внимания.
Ответ, как мне кажется, в личности самого Хумаюна. Который не был ни поэтом, как его отец Бабур, ни завоевателем и реформатором, как сын Акбар, ни строителем, как правнук Шах-Джахан.
На фоне всех этих действительно Великих Моголов Хумаюн оставался обыкновенным неудачником. Утерял царство и столицу. Большую часть своего царствования вообще провел в бегах и скитаниях. И умер-то не в бою или дороге, а поскользнувшись и разбившись на ступеньках не то мечети, не то библиотеки.
Такой и осталась в памяти бледная и несчастная жизнь того, кого по иронии назвали Счастливчиком (Хумаюном).
Знал бы Бабур…
Но зато какова память! Вряд ли кто из Великих Моголов может поспорить с Хумаюном своим мавзолеем. Но и тут его заслуги сомнительны. Мавзолей Счастливчику возвела его вдова Хамида Бену Бегум. Одна из тех великих женщин, без которых не было бы этих великих правителей.
Говорят, что в строительстве непосредственное участие принимал один мастер из Бухары. Возможно, потомок тех строителей, коих вывез когда-то из Индии Тимур.
Торжество ислама
Излагать историю Индии «кратким курсом» вряд ли разумно или возможно. Даже самый краткий займет много толстых томов. А тем более жанр мемориально-путевого очерка, который хотя и не мыслим без экскурсов в прошлое, вовсе не обязывает излагать все последовательно. Вот и сейчас я несколько забежал вперед (несколько, на несколько веков). И ничего не мешает мне вернуться вспять, чтобы поведать, как эта часть Индии стала мусульманской.
Для многих пользователей главным магнитом в Индии является Железная колонна. Как же — подарок внеземных братьев-тарелочников! Так вот, колонна стоит во дворе самой старой местной мечети Кувват ул-ислам (мощь, торжество ислама).
Мечеть в ознаменование мусульманских побед соорудили в самом конце XII столетия первые владыки Делийского султаната из «династии тюркских рабов». Биография ее первого правителя, султана Кудб уд-дина Айбека, вовсе неслучайно началась... его приобретением! Одним из гуридов на невольничьем рынке.
Гуриды тогда боролись за власть с газневидами. И, как в любой подобной борьбе, нуждались в верных и умных соратниках. Пусть даже из рабов.
В пылу той междоусобной войны и был захвачен город Дели, а вернее, ряд городов Дели, среди которых был и Лал-кот.
(Продолжение следует.)
Андрей Михайлов — писатель-географ, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан». Фото автора