«В начале мира Праджапати поистине был один. Он подумал: «Как мне продолжить себя?» И он напряг свои силы и воспламенил свой дух». Фраза из «Брахман». Она почему-то назойливо крутилась у меня в голове во время моей самой первой поездки в Индию в декабре 2001 года.
Намасте, Индия!
Так случилось, что 25 декабря я прибыл в Индию, а 26-го чудовищная подземная стихия обрушилась на Гуджарат (в результате землетрясения смерть под завалами нашли 20 тысяч человек). Два эти факта вряд ли каким-то образом можно считать взаимосвязанными между собой. Но совпадение придало моему короткому путешествию заметный героический оттенок в глазах родных и близких.
Однако потрясение, которое я сам испытал в Индии, вполне адекватно потрясению, которое испытала Индия. Вся разница в том, что Индия содрогнулась от треска тектонической плиты, которая с самого мезозоя плывет со скоростью несколько сантиметров в год в сторону непреодолимой стены Гималаев. Я же почувствовал что-то похожее, наткнувшись на саму Индию.
Страна чудес, правда, обрушилась на меня задолго до того, как мой ночной лайнер приземлился в делийском Международном аэропорту имени Ганди.
Прелюдия и тяга
Можно сказать, что к этой поездке я готовился всю свою сознательную жизнь. А она, сознательная, настала тогда, когда я начал читать. Про Индию я читал все, что только попадалось. Читал и мечтал о встрече. И чем больше соприкасался с «виртуальной» страной в трудах путешественников и историков, в путеводителях и справочниках, в отзывах случайных посетителей и на страницах ее собственной классической литературы, тем яснее осознавал всю тщетность попытки постичь и понять разумом суть того странного, непохожего и очаровательного мира, имя которому Индия. Тем сильнее тянуло прикоснуться к этому миру прямо. Всеми фибрами.
Тяга, которую испытывает к Индии любой нормальный человек, она ведь, как наша данность, нормальное свойство, движитель прогресса. Благодаря ей в конечном итоге случилось большинство великих географических открытий. Португальцы обогнули Африку, Колумб наткнулся на Америку, Магеллан обогнул землю, а тверской купец Афанасий Никитин вместо Астрахани оказался за «тремя морями».
«Открытие» Индии сродни эпопее с поиском философского камня. В результате исканий одного вечно находят что-то совсем иное. И часто вовсе не то, что ожидают найти. А потому…
А потому «открытие» Индии продолжается уже целую вечность. И, как я понимаю, будет длиться всю ту вечность, которая отпущена человечеству.
Земля в иллюминаторе: взгляд «третьим глазом»
Потрясения начались еще на подлете. Где-то за час до того момента, как алматинский рейс приземлился в индийской столице. Глядя через иллюминатор на тот ночной океан, в котором все видимое пространство внизу было равномерно покрыто матовыми святящимися пятнами больших и малых селений, я осознавал грозную мощь земли, которая способна выдерживать такое изобилие народа.
Вот она, подо мной, одна из колыбелей рода человеческого! Индо-Гангская низменность. Там за полтора тысячелетия до Рождества Христова уже существовала высочайшая городская культура. Носители которой уже тогда широко пользовались, к примеру, таким вершинным «достижением ХХ века», как... К примеру, ватерклозет! Хараппа, Мохенджо-Даро.
Там, в пучинах темных эпох, сокрыты великие движения. Там расползались по равнинам толпы ошалевших пришельцев, преодолевших на своем пути к Индии и безводье наших степей, и кошмар тесных ущелий Афганистана, и полную неизвестность пути. Там, в этой тьме, маячат очень приметные народы и знаменательные личности. Загадочные арии, следующие за сокровенным белым конем, армии неуемного мечтателя Александра Македонского, безвестные монахи, несущие (в обратном направлении) слово Будды Шакьямуни народам Азии. Кушаны, гунны, монголы, тюрки, персы. Пыльные воины Кровожадного Тимура и Мудрого Бабура. Британцы и афганцы. Миссии Сюань-цзана и Рериха.
Не их ли это следы так волнующе-загадочно мерцают, проглядывая сквозь неодолимую тьму внизу?
После битого часа созерцания проплывающей под крылом ночи картины, возникла полнейшая иллюзия сопричастности этого рейса какому-то космическому перемещению. Подвластность его некоему вселенскому ритму. Где секунда — столетие. А трепещущая свеча — свитая в спираль Галактика. Где Атман — Брахман. А Брахман — Атман. Где время отмеряется совсем по другим часам. Часам миротворителя Брахмы. Натворившего все это усилием собственной мысли, как и подобает Создателю.
Час Брахмы, день Брахмы, год Брахмы… Как там, в «Ригведе»?
Откуда родилось? Откуда это творение?
Потом появились боги, ибо создали боги мир.
Так кто же знает, откуда он появился?
Из полного утопания в завораживающих пучинах индуистской метафизики выручил Дели. Самолет сделал крутой разворот над светящимся разливом, и в иллюминаторе неожиданно промелькнул освещенный прожекторами столбик Кутб-Минара. Минарета, сооруженного 800 лет назад в одной из самых старых частей города. Спустя несколько минут лайнер стукнулся шасси о бетон полосы, взревел двигателями и подкатил к терминалу аэровокзала.
В открытые двери ворвался пряный и теплый запах незнакомо-знакомой страны. Не имевший ничего общего с тем морозным ароматом выстуженного метелью снега, которым три часа назад проводил Алматы…
Утро Большого Дели
Индийские города громадны, безалаберны и чудовищно однообразны своей аномальной пестротой. И Большой Дели — первый среди равных. О площади, занимаемой столицей, можно судить по характеру застройки, в основе которой трех- и пятиэтажные здания. При этом в городе, по разным оценкам, в то время проживало что-то около десяти миллионов человек (сегодня — на треть больше). Не так и много по азиатским масштабам. Хотя на самом деле в стране, где нет паспортной системы, цифра эта может быть весьма абстрактной.
Но даже если так, судите сами, какую огромную площадь при этом занимает современный Дели. И как неуверенно чувствует себя в нем иноземец, прикорнувший несколько часов и вышедший утром подышать «свежим воздухом» из отеля, куда его доставили под покровом ночи. Долго спать расточительно. Не за тем ведь приехал. Да и невозможно. Шум на улицах тут почти не стихает. И если ночью от него еще можно как-то абстрагироваться, то с рассветом сон становится вовсе проблематичным.
Индия — она ведь во многом «страна наоборот». Для нас. И если в Европе или Америке за необоснованный гудок автомобилист может схлопотать обоснованный штраф, то тут, напротив, чем больше гудишь, тем тебя больше уважают окружающие. Недаром «задки» всего, что движется по улицам, украшает броский призыв Horn please! (что можно перевести как «Трубите, доставьте удовольствие!»)
Если учесть, что по улицам индийской столицы двигалось (с грохотом, скрежетом, треском!) все, что только на это способно (от тракторов, автобусов и большегрузов до тук-туков, велосипедов и конных повозок), а люди в своем стремлении к общению пытались перекричать все движимое, можно представить, какой ор ломился в окно моего номера с рассветом. Через традиционно одинарные стекла и привычно обширные щели!
Ты придешь ко мне с рассветом
Солнце еще не проникло в узкое ущелье улицы, и на дворе свежо. Зима — она и в Индии зима. Тем более что Дели — это местный север.
И хотя до морозов дело не доходит, привыкшие более к жаре местные жители ежатся от утренней прохлады. Женщины, спешащие в моторикшах куда-то по делам, кутаются в свои легкие женственные сари. А мужики по самые усы — в свои мужественные шали. Какими пользуются у нас разве что самые ветхозаветные старушки.
Обшарпанные, не знакомые с понятием «капитальный ремонт» дома покрыты толстым слоем рекламы. Тоже обшарпанной и покосившейся. Во всю высоту зданий.
Люднеет. Устанавливаются лотки, открываются лавки, припарковываются на своих обычных местах тук-туки. Нищие с кружками начинают обход своих владений. Чумазые мальчишки-сапожники бегут со своими наваксенными щетками за каждым, у кого хоть во что-то обуты ноги (а обуты не все).
Сонные мужики в бабьих шалях выползают к кранам и бетонным корытам умываться и чистить зубы. Потом они любят понежиться на утреннем солнышке, почитать свежую газету, покурить. Продавцы цветов и цветочных гирлянд раскладывают свой чудесный товар прямо на земле, у небольших храмиков.
Всяких разнокалиберных кумирен тут изобилие. В раскрытые двери видны обвешанные цветами кумиры, доносится бормотание читающего священные тексты жреца, тянется сиреневый дымок благовоний. По этому аромату присутствие такого маленького, обычно расположенного в тени огромного дерева храма ощущаешь гораздо раньше, чем натыкаешься на него взглядом.
Чем выше подымается солнце, тем оживленнее и интенсивнее становятся мельтешение и пестрота улиц.
Чужой в муравейнике
В этой муравьиной гармонии очень трудно сосредоточиться. Но еще труднее ориентироваться (напомню, в начале века всякие «жэпээсы» еще и не снились).
Чтобы не заблудиться в первое же утро, пытаюсь уцепиться памятью за какие-то совсем незначительные ориентиры. Дровяной склад. Огромный фикус со слоноголовым божком Ганешей в корнях. А сворачивая на другую улицу, примечаю плакат на угловом здании — четыре характерные физиономии под грифом «Их разыскивает полиция». И тут это не какие-то мелкие воришки-карманники, а самые настоящие террористы.
«А где же священные коровы?» Стоило подумать, и они тут же материализовались. У мусорной кучи, обилие которых в городе никогда не даст божественной твари околеть от голода. На этих же кучах кормятся и многочисленные собаки, и вороны. А то и люди.
А над городом постоянно скользят в небе распластанные силуэты коршунов — это тоже типично городские жители. Обезьяны? Обезьян пока не видно. Но ведь я только приехал.
Пора возвращаться в гостиницу. Ищу свои вехи. Ага, вот и знакомые уголовные физиономии на углу. Но угол какой-то нехоженый. И я оказываюсь в положении незадачливых разбойников из сказки про Али-Бабу. Знакомые физиономии, оказывается, развешаны тут по всем углам…
В память о Тезее
Дели — это вообще-то великий лабиринт кварталов, улиц и эпох. Все знают, что современная столица Индии делится на два города — Новый Дели и Старый Дели.
Новый возник после того, как в 1911 году британцы решили перевести сюда из Калькутты свою колониальную администрацию, для чего построили тяжеловесный, помпезный и вычурный административный центр. Где до сих пор размещаются все индийские властные органы — парламент, правительство, президент.
Но вот как на деле происходит административное членение Дели, понять очень сложно. Потому что никакой стены тут нет. Так что, к примеру, железнодорожные вокзалы Старого и Нового Дели расположились рядом. А такие исторические постройки, как могольский Красный форт и знаменитый Кутб-минар, находятся на разных концах Большого Дели.
Чтобы хоть немного проникнуться делийской градообразующей логикой, нужно рассматривать современный Дели не как город, а как маленькое государство. Конгломерацию исторических центров, понастроенных на этой территории в течение последнего тысячелетия. Лалкот, Туглакабад, Пурана-кила, Шах-Джаханабад — все эти названия, сохранившиеся на городской карте, — это имена столиц древних властителей. И если в былые времена их разделяли километры полей и лесов, то теперь все это пространство занято кварталами мегаполиса. А «древние города» Дели молчаливо теснятся посреди этого гигантского базара в виде памятников или руин.
Или, если желаете, исторических всплесков, от которых во все стороны расходятся градостроительные круги. Там, где эти круги сталкиваются друг с другом, сам черт чувствует себя заблудшей овечкой!
(Продолжение следует.)
Андрей Михайлов — писатель-географ, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан».