Самое поразительное из всего, что можно повидать на сакральном Мангышлаке, — это уникальные культовые комплексы, связанные с почитанием многочисленных местных святых. Говорят, что этих «ата» и «баба» здесь столько же, сколько дней в году. Номинально местные святыни соотносятся с исламом. Но на самом деле тут по всем признакам мы имеем дело с отголосками и пережитками гораздо более древних поклонений, появившихся задолго до Пророка и лишь позднее приспособленных суфиями к приличиям мусульманства.
(Окончание. Начало по ссылке)
Шкура киика
В прошлый раз мы остановились на «козлах и баранах», образы которых запечатлелись в проявлениях духовной жизни человечества со времен раннего палеолита. Тут, на Мангышлаке, многое из архаичного наследия живо до сих пор.
Интересно, что шкура козла-киика считалась верным оберегом от вредоносных чар джинов и аруахов. Так что особо богобоязненные ученики некоторых медресе предпочитали (от греха подальше!) спать по ночам на шкурах горных баранов. Из этих же шкур, которые охотники с определенными словами снимали с раненых животных, делались лучшие молитвенные коврики-намазлыки. Считалось, что молитва с такого коврика первой достигает слуха Аллаха.
Но гораздо интереснее то, что тут, возле пещерного храма Бекет-ата, можно неожиданно столкнуться с дикими степными баранами уриалами (местные называют их «муфлонами», «горными баранами» и «архарами»). Весьма редкий в природе степной баран, редкость которого не трогает, однако, местное население Мангышлака, которое безжалостно долбит его всеми мыслимыми способами при малейшей возможности, тут явно наслаждается жизнью и безопасностью. Осознавая свою заповедную неприкосновенность в святом месте, муфлоны часто приходят к источнику Бекет-ата как к естественному водопою. И это самое зримое чудо из всех расточаемых святым! Такую терпимость к меньшой братии можно наблюдать разве что в странах индо-буддийского мира, завязанного на непоколебимых принципах ахимсы! Слава тебе, Бекет-ата!
Вокруг посоха
Вернемся в подземную мечеть праведника в урочище Огланды. После общей молитвы мужчины идут в соседнюю пещеру, где поклоняются и обходят посох святого. Еще один вариант ритуального обхода Мирового древа (вспомним Древо желаний в пещере Шопан-ата), связанный с пережитками давным-давно забытого культа, существовавшего некогда в этих местах? Возможно.
Посох-жезл — один из наиболее ветхих символов сакральной власти и магического могущества. И это не только духовный эрзац Мирового древа, он имеет и свои, только ему присущие значения. Припоминается Сулейман — Соломон, на смерть которого обратили внимание только тогда, когда рассыпалась источенная жучками волшебная клюка, на которую он опирался. И вспомнился Муса — Моисей, который с помощью своего жезла творил свои чудеса на таком же пустынном Синае.
«Вот Я стану перед тобою там на скале в Хориве, и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ».
И так, однако, сходны и сами чудеса, совершаемые праведниками там, в пустынях Ближнего Востока, и тут, в дебрях Закаспия — взять и «выбить воду» из скалы! Во благость другим и во славу себе. То, что народам «мокрых» стран кажется тривиальным, жители пустынь всегда принимали за чудотворчество. Вода Бекет-ата до сих пор утоляет жажду всех приходящих сюда. И людей, и зверей.
Хотя, если подходить с позиций вульгарного материалиста, быть может, именно наличие тут воды и стало изначальным основанием для притяжения и обожествления этого чудотворного места...
Молодой святой
Пещера Бекет-ата интересна во многих отношениях. Ну, например, своей «молодостью». Несмотря на то, что этот комплекс трудно отличить от куда более солидных по возрасту пещерных святынь Мангыстау, ему всего-то 200 лет. Местночтимый пир, суфий, праведник и батыр умер в те годы, когда в Европе воевали с Наполеоном. Как писал в своей монографии «Памятники народного зодчества Западного Казахстана» Малбагар Мендикулов (один из открывателей этого великолепного наследия для широкой общественности): «По народным преданиям и письменным источникам, Бекет-ата жил во второй половине XVIII века, в молодости учился в одном из медресе Хивы, достигнув сорока лет, стал суфием и начал обучать детей мусульманской грамоте; отличался богатырской силой и в битвах с калмыками совершил немало подвигов; при решении спорных вопросов с туркменами проявлял мудрость, приводившую обе стороны к согласию; прожил до преклонного возраста, умер примерно в 1813 г.; был похоронен в урочище Огланды возле построенной им подземной мечети. В местах сезонных пастбищ им построено четыре подземные мечети в Бейнеу, Ак-мечети, вблизи Аральского моря и в Огланды».
Таким образом, в лице Бекет-ата мы имеем славное продолжение традиции, заложенной еще учениками Ходжи Ахмета. Кстати, примером для самого Бекет-ата стал Шопан-ата, со святыми местами которого мы ознакомились ранее. Хотя правильнее будет думать, что первые суфии Мангышлака вовсе не изобретали чего-то нового, а по своему обыкновению приспосабливали еще более древние культы и культовые комплексы для служения Аллаху.
Какие культы? Кто знает, но мне упорно видятся те змеи горынычи, которых мы встретили близ Актау, и для поклонения которым столь идеально, по определению, подходят всякие пещеры, которыми изобилует мангышлакский карст. Как естественные, так и вырубленные человеком.
Вниз к высшему
Комплекс Бекет-ата в Огланды — это еще и крутой спуск по раскаленной летом лестнице и длинной тропе, вырубленной в скале. С обрывистого чинка Устюрта. Вниз метров на 200, к подножию.
Я бывал там во время августовской Уразы, в самый разгар летней жары. И видел, что некоторые особо благочестивые паломники умудряются не только не есть, но главное — не пить. Хотя, признаюсь, большинство шло навстречу с бутылками и непременно останавливалось у патрубка, куда подается ныне солоноватая вода из чудесного источника.
Люди начинают свой спуск, когда появляются первые признаки ослабления дневного зноя. И этот извилистый бесконечный поток из сотен поклонников, стекающий по обрыву к заветной цели, — движение, достойное называться паломничеством. Ветхие старики и неразумные дети, мужчины и женщины, казахи и русские — все они идут к Бекет-ата со своими затаенными желаниями и помыслами.
Хранители кода
Живая история Мангышлака сохранилась и дожила до наших дней неслучайно. Она имеет своих достойных хранителей — казахов рода Адай. Вряд ли кто-то еще на территории Казахстана относится к своему прошлому с большим пиететом и консерватизмом, чем они. Именно благодаря их отношению к традициям «духовной упертости» тут до сих пор сохранилось то, что в других местах давно стало элементом преданий.
Историческое упорство адаевцев просматривается во всем. Интересно, что даже их сверхдлинные кочевки, маршрутами которых они пользовались еще в начале XIX века, преодолевая со своими стадами расстояние в 1500 километров до предгорий Урала, в точности повторяли пути сезонной миграции неолитических охотников Мангыстау, которые проделывали тот же путь вослед за мигрирующей сайгой. Считается, что они же последними среди казахов отказались от и чисто кочевого образа жизни в советское время.
Неслучайно адаевцы так упорно сопротивлялись и любой власти, пытавшейся внести в их жизнь какие-то перемены и правила. Об этом говорят их многочисленные восстания, имевшие место как во времена империи, так и в эпоху СССР.
Дети шубата
Адаевцы — истинные гасконцы Казахстана. Когда твоя земля столь сурова и скудна предметами природной роскоши, то любовь к ней наиболее бескорыстна, а значит, в наибольшей степени соответствует самому понятию. Потому и малейшие выпады в сторону твоей жизни уже воспринимаются оскорблением.
Своеобразно их чувство юмора. Вначале даже, кажется, что его нет вообще. Но адаевец сперва тщательно просканирует сказанную вами фразу на предмет вызова, а уж потом будет думать о других моментах ее содержания.
Оттого он такой напряженный в разговоре с посторонними. В постоянной готовности ответить на неучтивость, отразить каждое оскорбление, даже если такого и нет.
Женщины рода адай неторопливы и величавы. Особенно весело это проявление внутреннего достоинства смотрится в таких областях современного бытия, как, к примеру, сфера обслуживания. Мне доставляло истинное наслаждение наблюдать, как подчеркнуто неторопливо работают они, к примеру, в кафе или развивающемся гостиничном бизнесе.
Но чем больше соприкасаешься с адаевцами, тем больше проникаешься их «самостью». Интересно, что место традиционных калмыков в здешних легендах и историях занимают туркмены. Извечные супостаты и соседи. Мангышлак весь переполнен памятью о героической и непримиримой борьбе с ними. Хотя любому холодному исследователю видно, как много переняли адаевцы у своих извечных супротивников во время длительной борьбы за Мангышлак. Борьбы, из которой адаевцы вышли победителями.
Вообще, героизация своего локального прошлого — еще одна важная черта местных жителей. Вам обязательно и с гордостью покажут в любом месте могилу батыра, героически погибшего в борьбе с коварным врагом. А на старых дорогах, по которым двигались чабаны, караваны и воины, до сих пор лежат круглые шестипудовые камни-палуантасы. Предметы молодецкой потехи местных палуанов-батыров, любивших забавляться с такими снарядами, кидая их через голову за спину.
Интересно, что в отличие от других областей Казахстана на Мангышлаке самый вожделенный напиток не кумыс, а шубат. Терпкий и горьковатый, словно сок прохваченной солью земли. Настоящий шубат и должен слегка горчить. С верблюжьим молоком тут пьют и чай. И детей вскармливают им. Правда, начиная с года. Это все-таки серьезная пища.
Памятник себе
Показателен и величавый мемориал Адай-ата на горе Окпан, что возвышается ныне надо всем Мангыстау. В Казахстане за последние годы сооружено много памятников родовым предкам и племенным героям. Но ничего подобного по величию и величине этому я не встречал.
Сооружение в несколько десятков метров, немного напоминающее модернистскую православную часовню на Бородинском поле. Но одно — на поле, а другое — на самой вершине скалы.
Рядом — огромный железобетонный волк, выполненный, как говорят, мастерами из Москвы. Само сооружение венчает вершину одной из самых высоких гор полуострова. Но самым узнаваемым его элементом является именно этот огромный бетонный волк. В колоссальной волчьей пасти отдыхают от зноя маленькие птички, вольготно рассаживающиеся по зубам запечатленного хищника. Если бы авторы любимой книги нынешнего человечества (рекордов Гиннесса) озаботились поисками самого большого монументального волка, то заботы неминуемо привели бы их сюда, к родовому мемориалу Адай-ата.
И еще знаменателен светильник. В таких на вершинах самых высоких гор Мангыстау в былые времена при появлении пыли и топота ахалтекинских аргамаков тут же вспыхивал огонь. И в каждом уголке пустынной земли понимали — пора вооружаться и прятать женщин.
Живительная история
Потому и неудивительно, что местная история такая живая! У всякой местной святыни — «рабочий» алтарь, на котором каждый благочестивый паломник «воскуривает» семь кусочков курдючного сала. А на кладбищах на закате до сих пор зажигают у могил чий, пропитанный бараньим жиром в расчете на живое участие в суетной судьбе живых давно почивших предков. Для этого у многих надгробий вырезан из того же камня небольшой жертвенник в виде квадратного короба. (Отгорит жертвенное пламя, нальют туда же воды для птиц, чтобы прилетали и пили за упокой душ, тешили аруахов.)
По ночам над устремленными ввысь кулптасами и разверстыми сагана-тамами Мангышлака, над догорающими огоньками зажженных для предков коптилок продираются сквозь россыпи невообразимо далеких звезд напичканные под завязку ультрасовременной электроникой спутники. Интересно, каким все это выглядит оттуда, из космоса?
Андрей Михайлов - землеописатель, автор географической дилогии “К западу от Востока. К востоку от Запада”
Фото автора