Все знают, что «строителем» Великой стены (Чанчен) был первый объединитель Китая император Цинь Шихуан, правивший в 221-206 годах до н.э. Действительно, грандиозная оборонительная доктрина органично укладывалась в логику его державной деятельности (унификация письменности и денег, снос региональных крепостных стен, ротация чиновников и пр.). Однако Цинь Шихуан не был пионером китайского стеностроя, он лишь объединил, соединил и перестроил существовавшие с древности длинные стены княжеств Цинь, Чжао и Янь.
Фортеция, подобная дракону
Но даже принимая во внимание это, проект был грандиозен, и во времена Цинь Шихуана на строительстве Стены, по некоторым подсчетам, трудилось более миллиона человек, что составляло пятую часть населения тогдашнего Китая. Понятно, что труд строителей был хотя и во благо родины, но отнюдь не добровольным. (В этом отличие от другого грандиозного строительства Древнего мира — возведения пирамид в Египте.)
Неслучайно Чанчен стала для Китая не только символом государственности, но и олицетворением народного горя. (Что отразилось и на отношении к личности самого императора.) Еще во времена строительства слагались песни, в которых она рисовалась местом, где «кости погибших друг другу упасть не дают». И в последующие века образ Стены связывался в поэзии с темой долга и разлуки. Вот, например, «Песня о северном ветре» знаменитого Ли Бо, где одинокая женщина оплакивает свою долю и вспоминает о своем муже:
«Сполна хлебнул он лиха —
И глад, и хлад у врат Стены Великой».
Во времена своего апофеоза Стена протянулась от Желтого моря до пустынь Сычуаня на 6000 километров (по данным других источников, 5000 и даже 6700). Новые исследования обнаружили ее еще более западное продолжение в пустынях Синьцзяна. И хотя по прямой между заставами Шанхайгуань (на востоке) и Цзяюйгуань (на западе) гораздо меньше, Стена вовсе не прямая. В ее строительстве использовались все стратегические преимущества замысловатого рельефа Северного Китая.
«Великая стена подобна дракону», — так говорят китайцы. Имеются участки, где она, согласуясь с рельефом, имеет уклон в 60-70 градусов и нависает над полукилометровыми пропастями.
Стройматериала, который ушел на строительство Стены, хватило бы на стенку пятиметровой высоты и метровой ширины, чтобы опоясать земной шар.
Защита от кого?
Современная Стена предстает перед нами в виде руин, местами реставрированных, местами окончательно превратившихся в кучу праха. Но во времена апофеоза это было не просто фортификационное сооружение, а колоссальная оборонная система. Достаточно сказать, что численность «гарнизона» Стены в некоторые годы доходила до 700 000 человек. Система включала в себя и продуманный механизм раннего оповещения — сотни сигнальных башен, разбросанных на огромной территории «пристенного Китая». В случае опасности, возникавшей в тысячах километров, о ней узнавали в столице через несколько часов. Роль телеграфа выполняли огонь и дым. Огонь зажигали на вершинах сторожевых вышек и башен Стены.
Изначально создаваемая против кочевников Севера, Стена эффективно противостояла традиционному степному рэкету, что позволяло Китаю спокойно жить и эффективно развивать хозяйство в течение многих веков. Однако ни для одной сколь-нибудь серьезной силы Стена особым препятствием не стала. Солидные враги всегда находили способы открыть ворота более простыми и верными средствами — изнутри. Так что никаких особых батальных картин штурма Стены в ее истории не отмечалось.
Именно поэтому иноземные династии завоевателей (монгольская, маньчжурская), зная истинную цену, вообще не принимали Чанчен всерьез. Во времена их владычества она хирела и разрушалась.
Зато для самих китайцев она стала частью не только государства, но и элементом самосознания. Считалось, например, что китаец, которому выпало умереть за ней, должен быть непременно привезен и похоронен в пределах Стены. А иначе его душа будет обречена на вечные бесприютные мытарства. Потому-то китайцы крайне неохотно отправлялись на службу в дальние края.
Почему-то принято считать Стену сооружением очень долговечным, раз и навсегда возведенным. Но это не так. Достаточно сказать, что изначально она выглядела вовсе не такой, какой ее показывают ныне официальным делегациям и туристам в Бадалине у Пекина.
При Цинь Шихуане Стена была в основном глиняной с каменной облицовкой. А то, что мы видим сегодня, — в основном результат «капитального ремонта», проведенного последней китайской династией Мин (1368-1644 годы), и продукт труда современных реставраторов.
Чего не увидел Марко Поло
Следуя древними караванными дорогами Синьцзяна и Ганьсу, все время подспудно ждешь момента встречи с тем, что в течение тысячелетий отделяло Серединное государство и китайскую цивилизацию от всего остального человечества. С Великой стеной.
Здесь по правилам классического китаеведения нужна ссылка на Марко Поло. Но напрасно. Ибо Марко Стену вообще-то не видел и нигде о ней не упоминал. Этот поразительный факт заставляет скептиков усомниться в достоверности рассказов венецианца. А бывал ли он вообще-то в Китае? Не присочинил ли все от скуки, развлекая сокамерника в генуэзской тюрьме историями, услышанными от своих старших родственников?
Марко Поло в Китае бывал. Но в тот момент истории, когда страна находилась под властью монгольской династии Юань и Стена, которая возводилась во многом против этих самых монголов, не имела никакого значения. И, как обычно в таких случаях, быстро ветшала и растаскивалась на стройматериалы местными жителями. (В конце-то концов, отец истории Геродот тоже, посетив Египет, не заметил Великого Сфинкса. Ну и что из того?)
Тем более что основным строительным материалом Стены был, как я уже упоминал, отнюдь не камень, как то представляется всем знакомым с Китаем и его историей по рекламным буклетам и отзывам путешественников, посетивших Пекин, а обыкновенная глина. В виде того самого самана, из которого возводилось почти все, что вообще-то строилось китайцами на Западе и Севере своего Серединного государства.
На дальней заставе
Если бы Марко Поло пришел в Китай с Запада в послемонгольское время, то он бы наверняка не минул заставы Цзяюйгуань — ворот, через которые осуществлялась связь собственно Китая с Синьцзяном и прилегающими странами.
Застава, расположенная в самом узком месте Ганьсуйского коридора, — очень серьезное фортификационное сооружение, которое можно было долго и безуспешно осаждать (используя все спецсредства Средневековья), да так и уйти ни с чем. Но вряд ли даже в былинные времена даже среди «северных варваров» случались герои, которые бы в воинственном порыве полезли на эти шестиметровые стены «в лоб». Куда легче было поднавалиться скопом да расковырять на некотором удалении от крепости саму Великую стену. Она так напоминает в этих местах огромный глиняный дувал, хотя и солидный по высоте, но вряд ли крепкий. Дырявь и иди куда надо. А превратное укрепление… Кому оно нужно?
Это о целесообразности.
Но чего не отнять у заставы, так это красоты. Современные реставраторы постарались от души! Ровные линии глиняных стен и деревянные надстройки в три яруса отдаленно напоминают знаменитые замки японских феодалов. Все, что из дерева: ворота, фронтоны, балки (а равно и черепица «парящих» кровель), преисполнено символов и смысла. Все эти драконы, тигры, грифоны — это, конечно, оборона против нечистой силы, а не конкретных врагов.
Километрах в 15 к северу от заставы Стена круто взбирается на гору и заканчивается башней на самой вершине. Дальше нет и намека на укрепления. Впрочем, дальше конному уже не проехать, а уважающий себя номад, прежде чем слезать с коня, сто раз бы подумал.
Осознание, что и этот участок отстроен в одну из минувших пятилеток, в общем-то не очень и угнетает. Стена «жила» все время с момента появления, со времен Цинь Шихуана. И во все века ее перестраивали, латали и обновляли. Билеты, правда, желающим штурмовать догадались продавать только сейчас.
Впрочем, таковых здесь, в отдалении от всех торных туристских маршрутов, немного. Кроме нас на самом западном участке Стены побывала лишь стайка юных американок. Но на земле все меньше мест, где бы у вас перед глазами не мелькали их характерные тяжеловесные бедра.
Зато тут, в районе заставы Цзяюйгуань, есть места, где каждый желающий может повторить известный фокус Коперфильда и пройти «сквозь Стену». Даже осел. Для этого в Стене проделаны местными жителями специальные и стихийные проломы.
Более того, многие из тех, кто движется по железной дороге в сторону Пекина, даже не догадывается, что полуразрушенный глиняный вал, который временами мелькает за окнами вагона, – Великая китайская стена.
Людное место
А вот участок Стены в Бадалине знаком любому, кто даже никогда не бывал в Китае. По репортажам об официальных визитах, фотографиям, картинкам, гравюрам, рисункам на майках, наклейкам на пивных бутылках, этикеткам на тушенке и т.д. и т.п. Это самый знаменитый, парадный, «презентационный» фрагмент 6000-километрового сооружения. Потому что в Бадалине Великая стена наиболее близко подходит к китайской столице. И тут это даже не Стена, а целый лабиринт стен, возведенных безо всякой видимой логики по крутым хребтам всех окрестных гор.
Для чего их тут столько нагорожено? Ведь куда проще было нанять каких-нибудь «300 спартанцев», которые при правильном снабжении могли бы столетиями сдерживать в этих узких ущельях бесчисленные вражьи армии.
Существуют (у меня) две версии. Первая — устрашение. Подходят «северные варвары» с той стороны и видят — впереди понастроено столько стен, что в глазах рябит. Кочевники — народ философический. Они думают: «Ой-бай… Ну, дают поднебесные! Эк, сколько наворотили! Это ж столько труда положить. Может, не будем с ними связываться? Ну их… Айда лучше домой! Жены заждались. Кумыс перестоялся…» И уходят.
Вторая версия — бюрократическая. Столица близко. Проверяющие и принимающие не кончаются. И все хотят знать, как тратятся государственные денежки, направленные на оборону. Где бюджетные средства? А вот. И вот. И вон там. И за тем бугром еще. Враг не пройдет!
Нужно отдать должное строителям Стены в Бадалине. Враг эти циклопические укрепления действительно не проходил никогда. Он делал проще — обходил их стороной там, где в некотором отдалении от столицы и Стена, и ее оборона были вовсе не столь устрашающими.
Чего не скажешь о массовом туристе. Для него Стена — это, конечно, не тот полуразрушенный глиняный дувал, который тянется по малонаселенным (по местным меркам) равнинам и горным проходам северо-запада. И не руины, которые начинаются тут, недалеко, через каких-то пять километров. Для массового туриста Великая стена — это ее отреставрированные куски, куда ходят экскурсионные автобусы из Пекина. Бадалин, Мутянью, Симатай.
Побывать на Стене одинаково заветно для каждого китайца и иностранца. Тут, на гребне, чувствуешь себя одновременно на лестнице Якова, Вавилонской башне и в очереди за пивом во времена развитого социализма в СССР. Толпа стоязыкая и устремленная, все смотрят вверх, у всех одна цель — башня на ближайшей вершине. Но от ближайшей башни Стена все так же равнодушно уходит к следующей. А за ней — к другой. И так — до бесконечия.
Понятно, что чем дальше от начала пути, тем реже и скуднее становится стенной интернационал. До той точки, где экскурсионная тропа заканчивается вместе с капитальным ремонтом и откуда Стена предстает взгляду в том непрезентабельном виде, в каком она дошла до нас от династии Мин, добираются немногие. Здесь наконец можно насладиться одиночеством и поразмышлять о превратностях бытия.
Фото автора