В прошлый раз, следуя астраханскими маршрутами, мы остановились на Александре Дюма. Том самом — «Пора-пора-порадуемся на своем веку!» Именно этот запев советской мушкетерской песни мог бы стать кредо знаменитого французского литератора. Не знаю, как нынешние поколения читателей (надеюсь, что кто-то где-то когда-то как-то еще читает художественную литературу-классику), но в самом начале моей читательской карьеры Дюма-отец входил в пятерку наиболее читаемых авторов советских школяров.
Дюма-отец, чей прах мирно покоится в парижском пантеоне, — не только отец Дюма-сыну (автору «Дамы с камелиями»), но и крестный всему жанру успешной коммерческой («бульварной») литературы. Он писал для читателя, писал так быстро и так много, что читатель едва поспевал перечитывать, писал так легко и непритязательно, что его понимали даже едва умевшие слагать буквы, писал, не заморачиваясь достоверностью и правдой жизни, писал... чтобы писать!
Потому-то в ста тысячах страницах, написанных Дюма, можно отыскать самые неожиданные пассажи и сюжеты. Он писал, как жил — разухабисто, понятно, аппетитно. За это его и ценили.
Именно поэтому так интересны его «нетипичные» путевые записки о России. В которых мы можем обнаружить и упоминания интересующего нас региона.
Селфи-роман на фоне России
В 1858-59 годах знаменитый французский литератор совершил длительную (на целый год!) поездку по России и, вернувшись во Францию почти героем (то, что для русского – «езда на перекладных», для француза – опасное путешествие по варварской стране!), издал объемную книжицу Impressions de voyage: En Russie («Путевые впечатления. В России»). (В моем распоряжении имеется русский перевод — «От Парижа до Астрахани».)
Дюма проехал от Петербурга по всей Волге до самого Кавказа. И это была дорога, достойная великого жизнелюба. Он путешествовал, не пропуская ни одного светского приема, ни одного званого обеда, ни одного заметного ресторана и ни одного гастрономического проявления. Оттого-то его книга в значительной части посвящена анализу блюд и вин, в чем наш герой разбирался, быть может, даже лучше, чем в литературе! (Вообще, если искать эталон эпикурейской жизнерадостности, то лучшего кандидата, чем Дюма-отец, и не выдумать!)
Сам повод отправиться в столь длительное путешествие был очень даже достойный великого романиста. Пережив во Франции увлечение двумя русскими красавицами подряд, этот неистовый француз пламенно захотел повидать страну, рождающую таких вдохновенных (и вдохновляющих!) женщин.
«Путевые впечатления» Дюма увлекательны и содержательны. В том числе и по объему. Но нас сегодня будет интересовать лишь та их часть, в которой знаменитый литератор наконец-то добирается до Астрахани. В описаниях мелькающих по дороге земель и населяющих их людей читатель, конечно же, обнаружит много увлекательного, хотя и немного такого, чего не было бы известно до Дюма.
Оно и понятно. Как заметил по прочтении путевых заметок Дюма один из его соплеменников по литературному цеху (если не ошибаюсь, Андре Моруа), в них вообще «мало России и много Дюма». А «много Дюма» — это значит много романтики, внимания к гастрономии, места для исторических анекдотов, малозначащих, но сочно выписанных историй…
Да что говорить, все ведь читали «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо», а тем, кто не читал, очень советую!
Дюма и казахи
В книге о путешествии по России можно найти целую главу, посвященную казахам. Во всяком случае, на это настраивает ее название «У киргизов». Наткнувшись на такое, каждый, кто увлекается историей и этнографией казахов, с вожделением потрет руки и поудобнее наладит на нос очки.
И зря! Потому что Дюма — это Дюма. Большую часть главы французский писатель посвящает пространным рассуждениям о рыбной кухне у русских, о преимуществах одних рыб над другими, об отсутствии достойных соусов, о странностях вкусов и т.д. Далее в этой главе он немало рассуждает о российских чиновниках и их нравах.
Затем идет несколько страниц повествования о случайной встрече с астраханским губернатором Беклемишевым, рассуждения о почтовой службе и станциях, соляных озерах и отменном вкусе местной баранины. Далее — небольшое описание мытарств волжских калмыков, однажды снявшихся со своих мест и отправившихся в Китай, на историческую родину.
И наконец несколько фраз собственно о казахах, занявших опустевшие земли в междуречье Волги и Урала. Которые оказались... знакомыми Дюма по Парижу!
«В 1814 году мы видели этих брошенных детей русской армии — с их остроконечными шапками, луками, стрелами, пиками, широченными панталонами, веревочными стременами и мохнатыми лошадьми. Они наводили ужас на французских крестьян, которые не имели представления о том, что такие люди существуют, никогда не видели подобных нарядов.
Сегодня большинство из них сменили лук и стрелы на ружья, но некоторые, то ли по причине бедности, не позволяющей им приобрести ружья, то ли потому, что они блюдут национальные традиции, сохранили свои луки.
Шатры, мимо которых мы проезжали и на пороге которых стояли группки женщин и детей, имеют в диаметре 10-12 футов…
Для того, чтобы перебраться вместе со своим шатром на другое место, семье требуется четыре верблюда.
Киргизские лошади невысоки ростом, быстроходны и неутомимы; они питаются степной травой, и кроме того, что приходится вынимать из их пасти удила, предоставляя лошадям вволю пожевать траву, всадник почти ими не занимается».
А реноме?
Вся иная информация о казахах, которую мог почерпнуть из книги именитого французского писателя любознательный французский читатель, содержится в трех посылах.
Во-первых, Дюма пишет, что «киргизы пришли из Туркестана и, вероятно, являются уроженцами Китая».
Во-вторых, что «в отличие от калмыков, расы мирной и покорной, исповедующей буддизм, киргизы, относящиеся к магометанам, склонны к грабежам и разбою…»
А в-третьих, что их дома «сделаны из войлока и имеют форму пирамиды».
Прочтя эти строки, почитатель таланта Дюма-отца отчетливо представлял себе эдаких живущих в пирамидах разбойников, уроженцев Китая.
Вот, собственно, почти все, что сообщил нам о казахах именитый автор. Видимо, никаких непосредственных контактов не было вообще. Ну, не случилось возможности. Нужно заметить, что Дюма-отец, в жилах которого, кстати, текла не только французская, но и негритянская кровь, всегда с интересом относился ко всему, связанному с «инородцами».
Зачем же в таком случае он вообще упоминал о наших степняках в главе с обещающим названием «У киргизов»? Для поддержания реноме!
Дюма в Астрахани
Вообще говоря, привыкшего к комфорту жизнелюбивого француза больше тянуло к городам, нежели к весям. Так, добравшись наконец до Астрахани («докатился до этого города»), Александр Дюма с упоением окунулся в местную многонациональную жизнь. Долго гостил у встреченного тут калмыцкого князя Тюменя, а также в татарских и армянских домах.
Описание Астрахани начинается… с анализа местных винных пристрастий. Если сравнить их с аналогичными рассуждениями Яна Стрейса (с ним мы встречались в предыдущей части повествования), то станет понятным, насколько за три столетия шагнула цивилизация и насколько французы утонченнее голландцев.
«Кахетинское вино было бы отменным, если бы не бурдюк. Вина Самоса и Санторина отвратительны, ибо в них добавляют сосновую шишку, придающую им горечь.
Но что вы хотите! Астраханцы любят кахетинское вино именно за его скверный запах, так же как афиняне обожают смолистое вино именно потому, что оно горькое».
Но Астрахани, однако, повезло больше, чем казахам, Дюма дошел-таки до главного и оставил нам описание города в своем стиле.
«В Астрахани живут сорок пять тысяч человек.
Фон русский, шитье же армянское, персидское, татарское и калмыцкое…
Татары, а их пять тысяч, в основном занимаются разведением домашнего скота; именно они поставляют красивых баранов с шерстью любой окраски, но главным образом белой, серой и черной, известной у нас в качестве подкладки шуб под названием «астракан».
Это они выращивают баранов с необыкновенно длинными хвостами, помещаемыми, согласно свидетельствам некоторых путешественников, в специальные тачки, ибо у животных недостает сил волочить их за собою по земле…
Армяне, живущие в Астрахани, сохранили свой природный тип почти в такой же чистоте, в какой евреи сохранили свой во всех странах мира; армянские женщины, выходящие из домов только по вечерам, появляются закутанные в длинные белые накидки, придающие им в сумерках вид призраков. Задрапированные столь искусно, что одеяния подчеркивают их формы, эти женщины вблизи напоминают греческие статуи…
Мощеные мостовые — невиданная в Астрахани роскошь. Жара превращает улицы в пыльную Сахару, дожди — в озера грязи; в знойные летние месяцы с десяти часов утра до четырех вечера они пустынны.
Между четырьмя и пятью часами дома оживают и становятся похожими на пчелиные ульи, открываются магазины, улицы заполняются народом, на порогах домов скапливаются люди, в окнах появляются головы: они с любопытством разглядывают прохожих, среди которых встречаются образцы всех азиатских и европейских рас, и слушают вавилонское смешение всех наречий».
Бараны с тачками, женщины-статуи, улицы-сахары, астраханцы-вавилонцы…
У Дюма все это рядом и все это естественно, ярко и сочно.
Точнее говоря
А вот каким видел население Астрахани источник более объективный — знаменитая энциклопедия Брокгауза и Ефрона: «По сведениям 1888 года в А. числилось жителей 73710 д. об. п. (40200 д. м. п. и 33510 ж. п.), в том числе: православного вероисповедания — 55430 д. об. п.; раскольников разных сект — 1025; армяно-григориан — 6222; римско-католиков — 877; евангелико-лютеран — 477; иудейского 831; магометан — 8801; других исповеданий — 47. По сословиям: дворян потомственных и личных — 1681; духовенства православного белого — 385, монашествующего — 70; армяно-григорианского — 97; римско-католического — 1; евангелическо-лютеранского — 5; магометанского — 68; иудейского — 3; граждан потомственных и личных — 496; купцов — 1522; мещан и цеховых — 38995; разночинцев — 714; крестьян — 21111; колонистов — 169; вольных матросов и штурманов — 72; регулярных войск — 1231; запасных нижних чинов — 1550; отставных нижних чинов и их семейств — 3946; иностранных подданных — 971, преимущественно персы, несколько хивинцев, бухарцев и европейцев; лиц, не принадлежащих к вышеупомянутым разрядам, — 623, как то: калмыки, киргизы, черкесы и т.д. Число браков 744; родилось 4158, а умерло 4297, дефицит — 139 д. об. п.».
(Окончание следует.)
Андрей Михайлов — землеописатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан»
Иллюстрации - почтовые открытки начала XX столетия