В прошлый раз в поисках казахстанских адресов на невских берегах мы с вами вышли на Невский проспект. Да так там и застряли, влившись в самую вальяжную и живописную на свете толпу, мягко текущую по обеим сторонам проезжей части. Для многих поклонников гламура это непрестанное движение с перманентным заныриванием в модные кабаки и фешенебельные бутики вполне соответствует смыслу бытия. Но у нас иные задачи. И иные пути. Невский — это… Невский! Однако нам не менее интересен и переулок Гривцова.
Переулок Гривцова. Русское географическое общество
Если свернуть с Невского на набережную Мойки у Строгановского дворца и пройти мимо расположенного далее Педагогического университета, пересечь «средний градостроительный луч» — Гороховую улицу (в советские времена — Дзержинского), то можно дойти до переулка Гривцова. Зачем, собственно, нам сюда попадать? Объясняю.
Здесь находится неприметное с виду трехэтажное строение серого цвета, ближе которого к Казахстану, быть может, во всем Санкт-Петербурге не сыскать! Штаб-квартира Русского географического общества, бывшего Географического общества СССР, а еще ранее — Русского императорского географического общества (ИРГО). ИРГО получило здесь собственный «особняк» благодаря своему вкладу в географическую науку и международный престиж империи. И еще — усилиям и энергии Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского, руководившего практической работой общества в его звездные годы.
Того самого Семенова, который непосредственным образом был связан с первыми исследованиями горных районов Центральной Азии, в том числе лежащих в пределах теперешнего Казахстана. Достаточно вспомнить, что величавый хребет, возвышающийся над нашей южной столицей, Заилийский Алатау получил свое название с географического благословения именно П.П.
Свой интерес к «Глубинной Азии» Семенов-Тян-Шанский передал последователям и ученикам. Парадная лестница особняка Географического общества увешена портретами самых знаменитых его сотрудников. И очень многие из них или работали на просторах современного Казахстана, или проходили через него в ходе своих экспедиций.
Валиханов, Потанин, Пржевальский, Мушкетов, Северцов, Роборовский, Козлов, Обручев, Грум-Гржимайло, Берг — этот почетный список можно продолжать и продолжать. И он говорит за себя сам.
Зал заседаний: портал в космос
Наверху, на третьем этаже, в неизменности сохраняется зал заседаний президиума. Сюда невозможно входить без внутреннего трепета. Памятуя, сколько великих путешествий начиналось и завершалось за зеленым сукном длинного стола (и каких путешествий!), как-то особенно четко осознаешь величие географических титанов прошлого. Они ведь действовали не через туроператоров и были вооружены вовсе не спутниковыми навигаторами, сотовой связью и перманентным доступом к соцсетям. Они уходили в необозначенную на картах неизвестность на свой страх и риск. Родина годами не получала сведений об их экспедициях.
Бывало, что ушедших «хоронили», опираясь на ложные или непроверенные сведения. Но, как оказывалось, преждевременно. Зато, когда экспедиции «с того света» возвращались домой, их ждали встречи, сопоставимые по размаху и накалу со встречами первых космонавтов. Вообще Императорское географическое общество XIX века можно смело поставить рядом с космическим агентством века XX.
Географические общества позапрошлого века (Русское организовалось одним из первых) вообще являли собой непростые научные ведомства. Это были своеобразные движители миропознания, выискивавшие среди многочисленных соискателей не только тех, кто желал внести свою лепту в закрашивание белых пятен, но и был способен сделать это лучше других. Вклад их в исследование Земли трудно переоценить.
Библиотека, в которой пропадали люди
Невеликий фасад штаб-квартиры Географического общества не предполагает обширных внутренних помещений. Но это вообще характерно для петербургской архитектуры эпохи «доходных домов». «По фасаду встречают», но не делают окончательных выводов. Само здание сильно вытянуто вглубь квартала.
Для меня самым любимым местом во всем помещении является, конечно же, библиотека. Ей мне посчастливилось отдать несколько насыщенных и счастливых месяцев своей жизни. Там в таинственном полумраке во всю высоту четырехметровых стеллажей таятся книги. А рядом — огромные атласы, глобусы, портреты и бюсты великих землепроходцев, вещи, привезенные из дальних стран и подаренные знаменитыми читателями.
Библиотека — то самое место, где по большому счету задумывались и заканчивались все серьезные экспедиции общества. Потому-то важное место в ней занимают собственные труды сотрудников.
«Записки», «Известия», «Отчеты» — по ним, не выходя из этих стен, можно изучать все перипетии захватывающей истории исследования Глубинной Азии в целом и Казахстана в частности. Под темными старинными переплетами, отсвечивающими тусклым золотом букв, здесь сконцентрированы и суммированы результаты тысяч географических предприятий, связанных как с ИРГО, так и с прочими географическими обществами мира. Тяжелые тома пьянят сладковатым ароматом книжной пыли. Но стоит приоткрыть любой из них — и тебя тут же окутают вырвавшиеся наружу вольные ветра альпийских просторов, пряные ароматы мокрой полыни, чарующее пение мертвых барханов, мерная поступь тяжелогруженных верблюдов.
Стиль классиков практической географии предполагал годы многотрудных путей и годы обработки результатов. Итоги этих экспедиций общество и публиковало в своих «Известиях» и «Записках». И когда перелистываешь эти шедевры старой полиграфии, то невольно задаешься вопросом: что отнимало у автора больше сил и времени — многолетние скитания вдали от цивилизации или написание таких вот фолиантов?
К примеру, результатом комплексной Аральской экспедиции Л.С. Берга, много лет исследовавшей еще не почившее море в начале XX века, стал 11-томный отчет, выпускавшийся в Ташкенте (там работало одно из самых активных отделений — Туркестанское ИРГО) вплоть до революции и даже частично после. Мало где все эти тома сохранились полностью. Но здесь — да. И мы можем видеть в них Аральское море таким, каким оно было. Когда было…
Архив: хранить вечно!
Но не все путешественники отличались усидчивостью. Многие настолько отвыкали от условностей цивилизованной жизни, что начинали тяготиться ею, едва оказавшись дома. И отправлялись в новый путь, толком не успев перездороваться со всеми знакомцами. Но и в этом случае их экспедиционные усилия не оставались напрасными. Дневники, зарисовки, фотографии, результаты полевых исследований — все это занимало место в хранилище архива, дожидаясь, когда более поседливый ученый муж возьмется за обработку трудов своего вольноотпущенного собрата.
Так, хранимый тут «Тян-Шанский дневник» Семенова-Тян-Шанского, ставший классикой географической литературы, был опубликован уже в советское время, через четыре десятилетия после смерти автора. А многое еще ждет своего часа — отличие всего этого наследия в том, что интерес к нему с годами только усиливается.
В архиве РГО, к примеру, покопавшись получше, наверняка можно найти неопубликованный еще автограф Валиханова или Потанина. Или неизданные листы альбома Павла Кошарова — томского рисовальщика, сопровождавшего Семенова в Тянь-Шань. Те его работы, которые ныне кочуют из издания в издание (к примеру, первый вид поселения Верное), — кроха всего, что запечатлел этот плодовитый художник-путешественник.
Географическое общество, в знаменитом особняке которого поддерживаются исторические интерьеры, просто пронизано романтикой первопроходцев. Тутошняя мебель, перекочевавшая вместе с обществом из прошлых «квартир», сохраняет тепло тех великих странников, которые давно растворились в своем последнем маршруте. А книги в знаменитое хранилище (полмиллиона томов!) вообще перешли из личных собраний знаменитых членов общества. И ныне эти помещения продолжают жить своей заповеданной жизнью.
К примеру, Большой зал, в который, однако, невозможно было протолкнуться в те моменты, когда здесь встречали очередного триумфатора, вернувшегося из-за границ какого-нибудь географического «пятна», еще вчера считавшегося девственно белым. Тут, в лектории имени Шокальского, до сих пор собираются члены общества для регулярного обмена сообщениями и отчетами об экспедициях и научных трудах. И тема Казахстана присутствует на этих встречах регулярно.
Автору этих строк неоднократно доводилось принимать участие в заседаниях комиссий и работе лектория. И даже самому выступать с сообщениями с трибуны общества. Та атмосфера, которая царит на встречах в старом особняке «на Гривцова», несравнима ни с чем!
Нужно сказать, что с этой трибуны ныне не чураются говорить и первые лица России. Ведь Президент Путин является ныне председателем Попечительного совета общества, а экс-министр Шойгу — президентом. И этот новый всплеск интереса к географии, которая является «самой народной из всех наук», неслучаен.
После той смутной полосы, которую пережила Россия на рубеже тысячелетий, страна отчаянно нуждалась в патриотах. В настоящих патриотах. Вот эта-то потребность, как я понимаю, и вдохнула новую жизнь в старое Географическое общество. Ведь, чтобы быть патриотом, нужно не только декларативно талдычить про «любовь к Родине», нужно еще как минимум и знать ее. А знать протянувшуюся через полземли Россию, согласитесь, гораздо сложнее, чем какую-нибудь напыщенную собственным величием европейскую кроху. Впрочем, все это в той же мере относится и к нашему Казахстану — стране также не маленькой.
Но я отвлекся. А потому верну повествование на главную лестницу штаб-квартиры, где по трем этажам развешаны портреты самых знаменитых членов РГО. Здесь для нас особую ценность представляют два «казахстанца», два однокашника и друга. Оба, несмотря на огромную разницу в судьбах, были удостоены чести находиться в этом ряду. Чокан Валиханов и Григорий Потанин.
«Петербургский период» жизни Чокана Валиханова
«Петербургский период», несмотря на кажущуюся прозрачность, — один из самых темных фрагментов жизни Валиханова. В столицу империи он попал по завершении своего дерзкого Кашгарского предприятия — в начале 1860 года. Был внимательно выслушан здесь, в Географическом обществе (и не только), высочайше обласкан, награжден. И… Именно в Петербурге он надолго исчезал из поля зрения биографов, чем подливал масла в огонь сторонников наличия еще одной, не афишировавшейся публично, тайной жизни Чокана Валиханова.
По прибытии в столицу Валиханов был обласкан императором (в прямом смысле — по старинному обычаю царь облобызал Чокана, и этот поцелуй, кстати, послужил причиной зависти и ненависти к нему нового омского губернатора), произведен в штабс-ротмистры и пожалован орденом Св. Владимира с 500 серебряными рублями в придачу (это было больше, чем его годовое жалование в военном ведомстве). Непривычный светским взорам ученый азиат, степной аристократ, друг Достоевского и Семенова произвел фурор в обществе. А потом через какое-то время… вдруг исчез из поля зрения биографов.
То есть номинально он был где-то тут, вел «рассеянный» образ жизни, дважды (за год!) написал родителям, познакомился (чем угодил советским авторам) с «демократически настроенной интеллигенцией», немного поболел, чуть похандрил… Но, несмотря на все старания, восстановить петербургские события жизни и петербургские адреса (кроме немногих) Валиханова исследователи до сих пор толком так и не смогли. Он был везде. И — нигде…
Нет, конечно, что-то конкретное из свидетельств его жизни в столице империи осталось. И у нас сегодня есть возможность видеть нечто, что когда-то «видело» тут и Чокана Валиханова.
Но об этом — в следующий раз.
(Продолжение следует.)
Андрей Михайлов — землеописатель, автор географической дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада». Фото автора