С великим городом на Неве меня связывают не просто годы жизни. Судьба. Потому что ни попади я туда после окончания школы, менябы и не случилось. Так что, если бы не было во мне столь неодолимой любви к Алма-Ате, единственным местом, где бы я хотел обитать на этой планете, оставался бы мой Питер — Ленинград — Санкт-Петербург.
Связь с ним не прерывалась с той первой встречи никогда. Он манил постоянно, чему я особо и не сопротивлялся, приезжая и заезжая при всяком удобном случае, чтобы подпитаться интеллигентной питерской энергетикой, потаскаться по музеям и театрам, поковыряться в удивительных букинистических лавках, поболтаться с фотокамерой по улицам, паркам и набережным. Но в более позднее время, следуя за своими новыми интересами, я вдруг начал открывать на невских берегах кусочки Казахстана. И чем более всматривался, тем более находил скрепок, соединяющий две точки земной поверхности, отстоящие друг от друга на весьма почтительном расстоянии. Случайно ли?
Времен связующая нить
С великим городом Петра нашу республику связывают более чем узы. Судьба?! Хотя чему, казалось бы, удивляться? Во времена Империи именно отсюда, из Санкт-Петербурга, тянулись тысячи видимых и невидимых нитей, которые определяли процессы, происходящие в Великой степи. Именно через Санкт-Петербург в обратном направлении шел основной поток информации, из которого просвещенный мир узнавал о загадочной стране казахов и о самих казахах.
И, что ни говори, когда в Петрограде в 1917-м время поменяло свой вектор, Казахстан после некоторых раздумий вновь пошел в кильватере новых веяний. А когда город Петра стал городом Ленина, связь, быть может, стала еще теснее (и кровнее). Ленинград шефствовал над Казахстаном и посылал сюда все, чем был богат, — советы, оборудование, специалистов. А Казахстан отвечал взаимностью, любил Ленинград и, не задумываясь, когда пришла пора, отдал тысячи жизней своих лучших сынов и дочерей, дабы не отдать город фашистам.
Правда, едва обретя независимость, воинствующая казахская ономастика решила почему-то вычеркнуть Ленинград с карты первой столицы суверенного Казахстана. Но это все — пена. Нашими ономастами, увы, часто движет не объективность, а невежественные эмоции и желание продемонстрировать силу. Не стало в Алма-Ате улицы Ленинградской, не появилось взамен улицы Санкт-Петербургской. Но разве стал город на Неве дальше от нашей истории и наших сердец?
Не побоюсь утверждать, что наши связи неподвластны чьему-то временному угодничеству. А потому не будем размениваться на мелкие обиды и счета.
Наверное, эти заметки покажутся кому-то чересчур эмоциональными и предвзятыми, но писать с холодной головой о том, что тебя согревает, я так и не научился. Питер для меня — это более чем точка на карте. В силу своих обыкновений я провел вдали от дома значительную часть своей жизни. И на этой планете есть много мест, куда тянет приезжать вновь и вновь. Но больше всего я люблю возвращаться на невские берега. В свой Питер, прибывая в который, я вовсе не чувствую себя оторванным от дома. Напротив. Потому что у меня еще есть адреса, которыми я охотно поделюсь со всеми земляками.
Столица мира
Петербург — город четких ритмов, глубоких теней и причудливых отражений. Архитектурная вольготность, какой не могли себе позволить в тесной Европе, вкупе с масштабностью водных зеркал, раздвигающих зрительное пространство, по крайней мере, вдвое, создает его внешнюю неповторимость. А внутренняя наполненность города своим особым смыслом смыслами вообще непередаваема — эдакий затейливый хаос из предметов, идей, веяний, идеологий и культур.
Санкт-Петербург — классическая «столица мира». К таковым, кроме него, можно причислить немного городов планеты, таких как Стамбул, Берлин, Рим, Париж и Лондон. Их «культурологические метастазы», охватывавшие в имперские времена своими незримыми щупальцами многие параллели и меридианы, всасывали и концентрировали в себе всю квинтэссенцию земной цивилизации. Оттого каждая встреча с такими мировыми столицами запросто может обратиться в неожиданное свидание с чем-то таким, что лежит отсюда за тридевять земель, чего тут быть не должно по определению.
Вглядитесь в Петербург и поймите — он создавался «всем миром». Поставленный французом Августом Рикаром (более известным под своим архитектурным прозвищем Монферран) памятник победы над Наполеоном, возведенные итальянцем Карло Росси шедевры стиля «Русской империи», завезенные из Фив древнеегипетские сфинксы эпохи расцвета Нового царства, собакоголовые львы, доставленные из Харбина, псевдоантичные статуи Летнего сада, атланты, кариатиды, медузы, амуры, цари на конях, вожди с кепками, «чижики», «зайчики», квадриги, триумфальные арки — все тут поперемешано и поперепутано так, что способно сбить с толку даже искушенного! Но все это вкупе и составляет тот неповторимый и неподражаемый Санкт-Петербург — город, давно и с основанием признанный одной из «столиц мира».
Дворцовая площадь: по которой гулял Чингисхан
Для приезжих (а их количество в годовом счислении уже превышает количество проживающих) знакомство с городом обычно начинается с Дворцовой площади. Не будем нарушать правило. Тем более что со стопроцентной уверенностью можно утверждать — любой приезжавший из наших мест также побывал тут наверняка. И среди них встречались ох какие экзотические личности! Например, Чингисхан. А точнее — Чингис-хан.
Речь не о великом «потрясателе», а о куда более скромном его потомке, хорошем знакомце последних русских царей. Известно, что ко временам правления Александра II относится и появление герба «российских дворян Чингис-ханов», ведших свою родословную от букеевского правителя Джангир-хана, который, в свою очередь, числил себя прямым потомком того самого Чингисхана-потрясателя. Потомственное княжеское достоинство было пожаловано сыну Джангира Сахиб-Гирею — блестящему выпускнику элитарного военного заведения России Пажеского корпуса.
Но наибольшей славы и чинов удостоился другой отпрыск Джангир-хана Султан Хаджи Губайдулла Джангир-оглы Чингис-хан (18401909). Единственный казах, дослужившийся (не выслужившийся!) в царской армии до генерала от кавалерии и награжденный практически всеми высшими орденами Империи. Известно, что он принимал активное участие в Русско-турецкой войне, в ходе которой получили независимость болгары. А особенно отличился под Плевной.
Но гораздо любопытнее боевых заслуг его роль в развитии телеграфного дела России. Еще в декабре 1877 года именно ему были подчинены все телеграфы как «на театре войны», так и «действовавшие в тылу армии».
Несмотря на свой высокий полет, сановный казах продолжал живо интересоваться жизнью в Степи. Известно, что он принял активное участие в обсуждении очередной религиозной реформы для казахов. А при коронации Александра III генерал Чингис-хан был назначен «заведующим всеми азиатскими депутациями». Не менее привлекали и амурные дела славного генерала. В определенных кругах обсуждались его страстный роман с дочерью одного из крымских муфтиев и поздняя женитьба на одной русской оперной диве.
Я не знаю, где обитал этот неординарный генерал в Петербурге, но с очевидностью могу указать место, где он бывал чуть ли не ежедневно. Это Дворцовая площадь — красивейший плац мира. С одной стороны ее замыкает Зимний дворец, где жил и работал царь, в свите которого состоял Чингис-хан, а с другой полуопоясывает здание Генерального штаба, где генералу постоянно приходилось исполнять долг службы...
Эрмитаж. Сокровища: публичные, утерянные и мнимые
К Генеральному штабу мы еще вернемся, когда будем говорить про другого потомка неутомимого Чингисхана-потрясателя Чокана Валиханова. А пока оборотим взоры на другую сторону площади — к самому знаменитому музею мира Эрмитажу.
Экспозиция Эрмитажа огромна и за день непроходима. Хотя именно так с ней пыталось познакомиться большинство приезжих. Потому тут есть многие залы, очень малопосещаемые из-за своей «узкой специфики», и имеются экспонаты, о которых подавляющее большинство посетителей даже не подозревает. В их числе и бесценные «восточные коллекции», привезенные из Центральной Азии славными экспедициями времен штурма Белого пятна. Хотя они напрямую не связаны с территорией Казахстана, к истории формирования казахского народа имеют самое прямое отношение.
К примеру, коллекция гуннских раритетов из раскопок Петра Козлова — в Монголии. Консервирующий климат пустыни сохранил для нас не только керамику и металл, но даже кожу и ткани. Одежда, в которой щеголяли грозные кочевники более двух тысячелетий кряду, и ковры, которыми были устланы их юрты, озадачивают созерцателей своей «свежестью».
Особенно потрясают узоры на коврах и тканях — все они хорошо знакомы каждому, кто хоть немного углублялся в историю Казахстана. Потому что все эти мотивы и сюжеты так или иначе мелькали перед глазами в наскальном исполнении в Тамгалы, Хан-Тау, Ишкиольмесе и других древних подобных святилищах Семиречья. Вспомнив, что, по некоторым данным, и кожа самих людей того времени обильно изукрашивалась татуировками и рисунками с подобными мотивами, можно уверенно говорить о рафинированном «мифологическом стиле» кочевников той поры. Запрет фотографировать вещи из коллекции Козлова — примета того, что все это богатство еще толком не исследовано и не опубликовано.
Но есть экспонаты, связанные с территорией Казахстана непосредственно. Оценить собрание Государственного Эрмитажа немыслимо и без степных артефактов, собранных как многочисленными экспедициями (а музей — еще и крупный исследовательский центр) в казахские степи, так и полученными в дар. Доподлинно известно, что тут хранится ценный сакский жертвенный котел «на ножках» из Семиречья. И «андроновский» бронзовый топор из Семипалатинской области — ровесник великих знаменитых фараонов XVIII династии.
Заметным украшением Эрмитажа некоторое время был знаменитый тай-казан из усыпальницы Ахмеда Ясави в Туркестане. Его еще и сейчас можно видеть на фото в старых советских путеводителях по музею музеев. Согласно официальной версии, дар Тимура оказался в Эрмитаже по причине реставрации. Но, судя по тому, что после этого он простоял в экспозиции долгие годы, реставрация грозила перерасти в нечто большее. И лишь развал Союза вернул дар грозного эмира на его заповеданное место.
История с казаном из Туркестана породила в народе миф об «алчности Эрмитажа», с которым нет-нет да приходится сталкиваться в самых разных местах. В одном из сел Южного Казахстана мне рассказали, что полумесяц с местной мечети, разрушенной в годы атеистического разгула, увезли «прямиком в Ленинград и поместили в Эрмитаж». Зачем Эрмитажу нужен был этот ничем, кроме близости к Аллаху, не приметный полумесяц, никто из рассказчиков не думал. Точно такой же рассказ я слышал и о колоколах с разрушенной церкви на Иссык-Куле.
В действительности в годы борьбы с религиозными предрассудками в Эрмитаж попало немало ценностей из поруганных храмов. Но речь можно вести именно о художественных ценностях масштаба туркестанского тай-казана или серебряного саркофага с раки Александра Невского. Большинство колоколов, полумесяцев, окладов и крестов, увы, бесславно кануло в плавильные печи во имя торжества народного хозяйства. А то, что попало в Эрмитаж и другие музеи (к примеру, в нашем Центральном историко-краеведческом оказались церковные ценности и книги из упраздненной епархии), по крайней мере, не пропало бесследно.
Но выставленное в экспозициях достояние Эрмитажа принято сравнивать с видимой частью айсберга. Подавляющее число «единиц хранения» вообще редко становится «экспонатами». Несмотря на то, что великий музей постоянно расширяет свои выставочные площади и уже занимает солидную площадь в центре Петербурга. Что можно найти среди этих нескольких миллионов артефактов и произведений — вряд ли и самому Пиотровскому известно! Это и порождает множество мифов о «скрытых сокровищах», забытых где-то в подвалах Эрмитажа.
(Продолжение следует.)
Фото автора