Далхуси, паломнический поселок, откуда начинаются восхождения поклонников на вершину священной горы, выглядел совершенно покинутым. Конец мая, муссон, не сезон. И мне даже не у кого узнать, где начинается тропа. И вообще, куда идти — вершина скрыта от глаз ближайшими предгорьями и космами облаков. И я начинаю движение скорее по наитию, вспоминая подобный эпизод, который случился за сто лет до меня с Иваном Пузановым — любознательным зоологом, книга которого («Вокруг Азии») сопровождала меня в путешествиях по Шри-Ланке.
(Продолжение. Начало — в предыдущих номерах.)
Можно ли доверять наитию?
Пузанову, правда, повезло встречать по дороге (а он начал пеший путь от Маскели) местных. Кстати, из его записок можно уяснить, откуда взялось название Далхуси: «Чтобы найти тропу на Адамов пик, пришлось расспросить надсмотрщика, который сказал, что надо, перейдя на левый берег, идти 1/2 мили до следующей фабрики некоего мистера Долхоуза, которой кончаются человеческие поселения и где меня должны вывести на тропинку».
Мне никто ничего должен не был, и я целиком положился на свое наитие.
Наитие — хорошее подспорье, если только основано на тщательной подготовке, а я не люблю случайностей в пути и всегда готовлюсь к дорогам загодя. Предчувствие не подвело и на этот раз, и вскоре за небольшой речушкой под ногами оказалась отполированная миллионами голых стоп предшественников паломническая тропа.
Сколько таких отполированных дорог к многообразным святыням вело меня в разных частях мира, но каждый раз я не могу справиться с неодолимым воздействием их мощной энергетики на воображение.
И это вопреки научному складу ума, который не позволяет отдаться до конца той неодолимой силе, которая влекла и влечет наверх миллионы тех, для кого не существует всех этих «зачем» и «почему»!
По тропе за Ибн-Батутой и Геккелем
Тропа, особенно в первой, пологой, половине, обильно фланкирована закрытыми ларьками и лавчонками, пагодами и монастырями, алтарями и ритуальными вратами, колокольнями и разнокалиберными статуями богов. И повсюду на ней — абсолютная безлюдность и какая-то печать заклятия, унылое ощущение покинутости. Лишь в одном месте меня окликнул пожилой монах в канареечной тоге, дабы повязать на запястье «священную нить» и получить свои 100 рупий.
Далхуси лежит на высоте 1200 метров. Значит, до вершины мне предстоит километр чистого подъема. Это, если карабкаться по вертикали. И тут сами собой являются рядом ненавязчивые тени предшественников, труды которых стали для меня путеводной звездой к пику Адама.
Одним из первых, кто не только взошел, но и описал путь на вершину в 1340 году, был знаменитый арабский географ Ибн-Батута.
У Ибн-Батуты находим красочные описания лесов, над которыми вздымалась священная гора, населенная не только леопардами и слонами, но и, для пущей убедительности тогдашнего читателя, «народом хвостатых обезьян с длинными бородами, царь которых носит корону из листьев и большой серебряный скипетр».
Не менее колоритно и описание самого восхождения, по пути которого благочестивые ланкийские цари укрепили 10 цепей, дабы облегчить путь паломникам.
Последняя, нависающая над бездной, носила красноречивое название «цепи познания». (Кстати, другая народная молва приписывала появление этих цепей «Искандеру» Македонскому!) А вдоль всего маршрута тогда уже были построены приюты для богомольцев — амбалы.
После завоевания острова британцами на паломнической тропе замелькали, хотя и нечасто, лица туристов и исследователей.
Тут побывал и принц Генрих Прусский, и знаменитый сподвижник Дарвина Эрнст Геккель. Именно тогда появилось весьма голословное утверждение Эмерсона Теннета о том, что «ни одна другая гора не дает возможности охватить столь необъятного, ничем не заслоненного вида на море и сушу».
Моим же непосредственным «проводником» на вершину был все же Иван Иванович Пузанов — русско-советский зоолог, еще студентом совершивший в 1912 году путешествие на Цейлон и оставивший одно из лучших описаний природы и жизни острова. Так как мои маршруты постоянно совпадали с теми дорогами, которыми некогда двигался соотечественник, его занимательная книжица («Вокруг Азии») всегда лежала в дорожном рюкзачке в качестве путеводителя (вместе с путевыми записками Минаева и супругов Мервартов). Сверяясь с ней, я мог воочию видеть те перемены, которые произошли тут или там за минувшее столетие. И, надо признать, изменения эти временами были совсем незаметными.
Зачем гоняться за тенью?
Визитной карточкой пика Адама, достойной самой жирной «галочки» в досье самого изощренного путешественника, считается его тень, которая в момент восхода солнца темной полосой пересекает остров с противоположной стороны от вершины, на глазах уменьшаясь по воле подымающегося светила. Эта картина привлекает сегодня не только местных пилигримов, но и огромное число случайных туристов. Вся эта разношерстная братия, выстроившись в гигантскую очередь, начинает подъем на вершину перед полуночью, чтобы к утру гарантированно занять место для лицезрения феерического зрелища.
Вот тут-то и случаются разочарования, приносимые непостоянной погодой. Во многом поэтому сезон паломничества на Саманалу и прекращается тотчас же, коль только океан начинает мерно дышать юго-западными муссонами.
Потому-то, выходя наверх в муссонное время, я обрекаю себя на одиночество и, по всей вероятности, запланированное купание в прохладном дожде. И если первое меня нисколько не тяготит, а скорее наоборот (неприятие толпы в любых ее проявлениях — моя данность), то перспектива быть накрытым на крутом подъеме тропическим ливнем несколько напрягает.
От амбала до амбала
Но начинается все хорошо. Я бодро шагаю наверх, а вершина постоянно манит меня своим дерзким «парамаунтовским» профилем, проглядывая из каждого просвета деревьев на фоне совершенно ясного неба.
Перечитанная накануне в очередной раз глава из моего путеводителя позволяет по дороге «вспоминать» то, чего я до этого никогда не видел: «Итак, мне предстояло 800 метров подъема по крутой скользкой тропе, идущей вверх хорошо разделанными зигзагами над густыми сводами непролазных горных джунглей, с деревьев которых капала вода от только что закончившегося дождя. Сначала путь был довольно легок, так как тропа достаточно полога. Потом она стала делаться все более крутой и вместе с тем скользкой. Ноги постоянно срывались с отполированных камней либо разъезжались в липкой грязи…
Временами тропинка выходила из леса и поднималась по крутым каменистым откосам. На высоте около 1900 метров мне попались колодезь и невдалеке от него — первый амбал, то есть балаган для приюта паломников, оказавшийся полутемной каменной лачугой, впрочем, покрытой железной крышей. После первого амбала тропинка, лепившаяся по обнаженному гнейсовому откосу горы, стала особенно крутой, и я почтительно прикоснулся к пресловутым цепям, приклепанным к вбитым в скалу массивным костылям…»
И я постоянно поминал добрым словом Ивана Пузанова за его добросовестный труд (новые путеводители, увы, к таким чувствам часто не располагают). Вот он, описанный подъем. А вот от приюта — амбала, где Иван Иванович отдыхал и пережидал дождь – остались, правда, одни каменные столбы.
И поручкаться за одну цепь с Ибн-Батутой, Геккелем и Пузановым не удалось. Шаткие цепи на последних сотнях метрах все более крутеющего подъема давно заменены более надежными и материальными бетонными ступенями с железными перилами. (Теперь уже вряд ли последний марш этой крутой лестницы связан с познанием «перила познания». Согласитесь, звучит достаточно пошло.)
Амбарный замок на пути познания
Чем выше подымаюсь, тем яснее становится, что ясности-то как раз никакой и не будет. С юго-запада, с океана (хотя тут, с океана, тянет с любой стороны; остров, как никак), на вершину натаскивает непроницаемые серые тучи.
В их пелену я и ныряю в конце восхождения. Так что с вершины во все стороны не просматривается ничего, кроме непроницаемого тумана. Несмотря на то, что дождя пока нет, но тучи холодные и мокрые, я первым делом натягиваю на себя все, что находится в рюкзачке, включая капитальный дождевик.
Как известно, с подъемом в горы на каждом километре высоты окружающая температура падает примерно на 6 °С. А это значит, что обычный «тридцатник» внизу, у моря, на уровне вершины автоматически опускается вдвое. Даже и не верится, что три часа назад (а весь подъем занял три часа) я обливался потом в душной атмосфере и прятался от палящих лучей вездесущего солнца. Теперь же стараюсь больше двигаться, чтобы унять холодную дрожь. А тут еще, перед тем как ступить на священную территорию, нужно разуться. Хотя никого нет, но я отношусь к таким правилам с уважением и пониманием. Но это не главная неприятность. Это вообще не неприятность! Главное в том, что поставленный прямо на венчающий вершину каменюгу маленький и незамысловатый храм Шри Пады (похожий больше на альпийскую обсерваторию) — на большом амбарном замке. Из-за стального забрала целиком даже и не видны истинные двери святилища.
Выглядывают лишь позолоченные изображения традиционной парочки охранителей — Солнца и Луны. А вокруг — никого из тех, кто бы обладал сакральными знаниями по поводу того, где лежит заветный ключ. И никакого намека на коврик, под которым его могли спрятать.
Да, во времена Пузанова, когда отношения к святыням еще не определялись меркантилизмом хранителей, в этом отношении было куда легче. Переночевав в предвершинном амбале, натерпевшись при этом всех радостей холодной ночевки (спасла бутылка виски, купленная перед восхождением в Маскели), под «звон буддийских колокольчиков, шум дождя по крыше и завывание муссона, нагонявшего с Индийского океана все новые и новые порции дождя, тумана и промозглой сырости», наш пытливый зоолог, едва забрезжил первый свет, был уже на ногах.
«Взяв аппарат и бинокль и поднявшись на площадку перед храмом, я в ожидании этого момента занялся рассматриванием отпечатка священной стопы, принадлежащей одновременно Адаму, Будде и Шиве и привлекающей на эти негостеприимные высоты многие миллионы благоговейно верующих человеческих существ».
Что было делать мне, я не представлял. Ночевать на вершине я не собирался. Напротив — планировал уже в этот же день вернуться в Канди. Однако и уходить, несолоно хлебавши, было как-то непотребно. И что делать? Ну не ломиться же сквозь закрытую дверь, сорвав священный замок в святую святых? Адам (Будда, Шива и пр.) такого явно бы не одобрили.
(Окончание следует.)
Фото автора