(Продолжение. Начало в предыдущих номерах.)
Люди издревле обожествляли реки. Матушка-Волга и батюшка-Дунай — у славян. Божество Хэ-бо, олицетворявшее Хуанхэ, у китайцев. Великий Хапи — одушевленный Нил древних египтян. Даже античные греки, каменистая страна которых не могла похвастать развитой гидрографией, выделили каждому ручью по своей персональной нимфе.
Однако ни один другой народ на земле не дошел в своем почтении рек до такого почитания, как индусы. И недаром. Если обо всем вышеперечисленном у всех прочих племен земли мы уверенно говорим в прошедшем времени, то Индия стоит особняком. Культ рек сегодня здесь распространен так же, как тысячу лет назад. И если даже не приобщение, то хотя бы наблюдение за этой всенародной и всепобеждающей тягой индусов к своим священным рекам — потрясающее ощущение провала в самые недра времени.
Эта неразделенность индийской истории на прошлое и настоящее — великолепный пример, благодаря которому можно хотя бы приблизить себя к пониманию народа Индийского субконтинента.
Вода в подарок
Когда в Британии состоялась коронация короля Эдуарда VII, это чисто английское событие стало головной болью всех верноподданных обширной империи, «в которой никогда не заходило солнце». Всем хотелось выделиться и тем самым обозначить свое верноподданное почтение к монарху. Подарки, привезенные депутациями со всех концов света, соперничали друг с другом по оригинальности и ценности.
Но всех перещеголял махараджа Джайпура Мадхо Сингх, приславший воцарявшемуся патрону две огромные серебряные бочки. Не с янтарными винами и не с драгоценными маслами, а со святой водой из священной Ганги!
Не знаю, как воспринял сей своеобразный дар просвещенный монарх, но вместительные пузатые сосуды ростом с человека сегодня хранятся не в Лондоне, а во дворце Джайпура. Видимо, доставив драгоценную влагу адресату, ничтожную тару вернули обратно...
Выпить Гангу
Однако не следует думать, что джайпурский махараджа думал посмеяться над британским монархом, хотя не исключено, что доля иронии в этом экстравагантном поступке присутствовала. Но в том-то и фокус, что подкопаться было не к чему. То, что для образованного европейца, а тем более рафинированного аристократа, являлось грязной водой из замусоренной нечистотами реки, таким же рафинированным аристократом, но образованным индусом, воспринималось чем-то действительно священным и достойным даром любому земному венценосцу.
Да что там земному — всякому! Ведь это была не просто речная вода, а вода из самой Ганги!
Ганга (почему-то в нашем патриархальном обществе это имя стало читаться в мужском роде) не всегда текла по Индо-Гангской низменности и впадала в Бенгальский залив. Когда-то дочь Хималая вообще не касалась грешной земли и была всецело небесной рекой.
А на земле боги в то время вели свою привычную усобицу с демонами — люди же в зависимости от наклонностей помогали и тем и другим. И вот однажды небожители поднатужились, поднаперли и загнали злобных асуров на самое дно океана. Но супостаты вовсе не собирались сдаваться, напротив, чувствуя свою недосягаемость, продолжали из подводного царства строить козни вышестоящим.
Как обычно бывает в Индии в такие ключевые моменты сакральной истории, богов выручил праведник, своим подвижничеством добившийся такого могущества, какое не снилось даже мироспасителям из голливудских блокбастеров. Подобно мифическому Василь Иванычу, праведный Агастья подошел к берегу и выпил море. Ну а божественный спецназ тут же провел тщательную зачистку и перебил всех выловленных из донной грязи антиподных гаденышей.
Вот тут-то и произошел неожиданный конфуз.
Когда Агастью попросили каким-нибудь способом вернуть выпитую воду обратно в море, оказалось, что это невозможно, так как здоровый организм праведника уже успел усвоить всю поглощенную влагу. Тогда-то и вспомнили, что где-то в небесах протекает, зря растрачивая воды, высокородная дочь Хималая.
На переговоры с ней был послан другой праведник — Бхагиратха, который вначале тысячу лет медитировал у подножия Гангиного папы, чем сильно того обязал.
Но когда обо всем договорились, появилась загвоздка: если бы Ганга обрушилась с небес на землю во всем своем величии, планета бы просто не выдержала такого напора и раскололась, как разбитый молотом кокосовый орех. И тогда на помощь пришел грозный Шива, спустившийся со своего Кайласа и подставивший под струи Ганги свое богатырское темя.
А уж с волос Шивы мягким и мощным потоком божественная река потекла дальше — наполнять выпитый Агастьей океан. Тут, правда, случился еще один казус. Протекая мимо хижины всесильного отшельника Джахну, Ганга потревожила подвижническую жизнь очередного праведника. И тот сгоряча раззявил свои безгрешные уста и повторил подвиг Агастьи. Но, к своей чести, быстро разобравшись что к чему, выплюнул божественную реку, и ничто уже не помешало ей влиться в море...
Город Аллаха на самой священной стрелке Индии
А вот с другой священной рекой, Сарасвати, произошло обратное. А все из-за того, что владыка океана Варуна увел невесту у... Да. У очередного мудреца и подвижника Утатхьи.
Как уже сообразил читатель, индийские мудрецы таких шалостей не спускали. И Утатхья перекрыл Варуне кран, сделав так, что все реки на земле пересохли. Усыхающему богу океана ничего не оставалось, как вернуть подвижнику собственность. А тот вернул океану реки.
За исключением священной Сарасвати, которая с тех пор так и течет затерянная где-то под землей.
Собственно, все реки, речки и ручейки, питающие Гангу, несут на себе печать ее святости. Даже самые отдаленные, вроде Багмати, на которой стоит столица Непала Катманду. Но особенно, конечно, выделяется крупнейший правый приток — Ямуна-Джамна. Река, протекающая через Большой Дели.
Обе реки соединяются в месте, которое у индусов носит название Тиртхараджа. Здесь же с ними соединяется и невидимая Сарасвати.
Понятно, что эту точку в европейской литературе окрестили (для индусов это выражение — полнейший нонсенс!) меккой индуизма. Интересно, что священный город Праяградж, возникший на слиянии трех рек в незапамятные времена, в эпоху властительства Моголов, получил название Аллахабад (город Аллаха).
Когда место свято, истинно говорится, ему не пустовать!
Увидеть Праяг и умереть
Но большую часть своего бытия Аллахабад-Праяградж — сонный (по индийским меркам), патриархальный и обыкновенный индийский городишко. Лишь раз в год все здесь оживает, электризуется и преображается. А раз в 12 лет наступает форменное светопреставление с участием десятков миллионов прибывших со всех концов Индии паломников.
Это период великого омовения, очищения и молитвы. Самое масштабное причастие в мире (хадж в Мекку не может сравниться с местным размахом!). Праздник Кумбха Мела (праздник кувшина). Связанный с тем самым кувшином амриты, суспензии бессмертия, которая была получена богами и асурами во время эпохального пахтания океана. И капля которого во время последующей схватки плеснулась сюда.
Были, правда, и другие выплески (война за амриту длилась долго). Потому празднуют Кумбха Мелу в разных местах Индии. Но наибольшее количество поклонников стекается именно сюда, к праягу Аллахабада. О количестве паломников говорят цифры. Согласно некоторым данным, в январе 2001 и 2007 годов город посетили 70 миллионов человек, а в 2019-м 50 миллионов оказались тут только в один день!
Публика, прибывающая сюда всеми доступными способами со всех уголков Индии, — не праздные зеваки. Посторонних тут вообще-то немного. Недаром вся атмосфера, которой проникнут Праяградж в такие дни, заряжена на приобщение миллионов людей к святости трех священных рек путем ритуального погружения в их воды.
Верхом религиозной экзальтации еще недавно почиталось ритуальное самоубийство (дикша), совершаемое фанатиками во время Кумбха Мелы. Это когда самые продвинутые (или сдвинутые) бросались с верхушек священных баньянов, которые растут близ священной стрелки, в мутные воды божественных рек. Полагая, что так они прямиком попадают в объятия грозного Шивы.
Любопытно, что именно тут, над священным Слиянием, был развеян пепел сожженных основателей современной Индии Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру. Кстати, Неру — уроженец Аллахабада.
Но основная часть гостей Кумбха Мелы (если не считать изредка возникающих тут экзотических персонажей из другой оперы, вроде битлов, или Мадонны) прибывают сюда, зачастую испытывая неимоверные лишения и трудности, с единственной целью — выполнить религиозный долг, положенный каждому индуисту, и причаститься водою одновременно двух (трех) священных рек. И получить вожделенную мокшу — освобождение от сансары.
Запрограммированная опрометчивость Аллахобада
Честно говоря, на меня подавляюще действуют толпы народа. Даже если люди собираются с благими и богоугодными целями, я не стремлюсь стать участником подобных столпотворений.
Но однажды во время Маха Кумбха Мелы 2001 года я решил по пути в Бенарес заглянуть в Аллахабад, чтобы просто прочувствовать атмосферу величайшего молебна Индии. Взглянуть одним глазком. Это был весьма опрометчивый поступок! В тот день, согласно визуальным оценкам и данным спутниковых снимков, в Аллахабаде (городке с миллионным населением) собрались 30 миллионов паломников.
Но когда осознание опрометчивости вполне дошло до сознания, выбраться из нахлынувшей стихии было уже практически невозможно. В Индии, среди ее миллиардного населения, постоянно испытываешь ощущение своей мизерности и подавленности. Но ничего похожего на то, что обрушилось на меня тогда в Аллахабаде, я не испытывал ни разу.
Мой арендованный «Амбассадор-Пассат» был похож на те злосчастные машины, которые каждый раз показывали по телевизору, рассказывая про очередное наводнение в Европе или Японии. Только вместо грязекаменного потока нас со всех сторон обтекали огромные толпы паломников.
Шофер-делиец, гораздо ранее меня сообразивший, что заблудился на ночных темных улицах незнакомого города, отчаянно боролся за «плавучесть», ни на мгновение не снимая руку с клаксона. Но отчаянные вопли угодившего в самый эпицентр людского торнадо авто не оказывали ровно никакого воздействия на движение и даже на выражения лиц окружающих людей.
Эти выхватываемые из тьмы фарами лица, честно говоря, и сегодня стоят перед взором. Наверное, так могла бы выглядеть толпа беженцев во времена Апокалипсиса. Если бы не глаза.
О, какие это были глаза! Встречные фары! Пылающие, устремленные и сосредоточенные на чем-то незримом и непостижимом. Это у тех, кто двигался «туда». Умиротворенные, возбужденные и такие же пылающие у тех, кто шел «оттуда».
Усатые мужчины с детьми на руках, безропотные женщины с узлами на головах, дети, везущие на тачках немощных родителей, святые люди садху, благообразные старики и старухи, совершенно голые джайны, черные крестьяне с юга, монголообразные горцы с севера, свирепые сикхи в аккуратных тюрбанах, гордые подростки с коробками в руках.
Если бы эти люди захотели, то в считаные минуты могли бы разорвать нашу машину голыми руками. Но они не обращали на нас никакого внимания. Они были во власти совершенно других помыслов.
Только за полночь, после нескольких часов тщетной борьбы с толпой, водитель наконец сумел выбраться из потока паломников и выехать из города...
Андрей Михайлов — писатель-географ, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан».
Фото автора