В завершении прошлого «транша» впечатлений об Амазонии мы, наконец, вспомнили того злосчастного крестьянина, который переводил через речку свою злополучную корову, а когда оглянулся, то увидел, что тянет на веревке один скелет, начисто обглоданный пираньями. Эту историю не повторяет только самый ленивый автор.
Кстати, о коровах. Возможно, они тут и водятся, но мне на глаза, честно говоря, не попадались. Может быть, от них остались одни скелеты?
Поймать свою пиранью
Пираньи — это пресноводные микроакулы. Рыбки величиной с небольших лещиков, обладающие, однако, зубками, острыми, как осколки стекла, и крепкими, как медицинские скальпели. В отличие от своих океанских родственников пираньи — рыбы партийные, нападая стаями, они просто растаскивают свою жертву по кускам.
В бассейне Амазонки (и только тут) обитает 18 видов этих малосимпатичных рыбех. Не все они одинаково смертоносны. Самым же кровожадным нравом обладает не самая великая краснобрюхая пиранья.
Ловля пираний столь же азартна, сколь и незамысловата. Разумеется, если есть клев. Традиционный лов подразумевает два верных способа. Во-первых, просто сунуть руку в воду да поболтать. И как только почувствуешь, что «клюет» за палец, живенько «подсекай» и вытягивай. Но этот метод крайне болезненный. Им если и пользуются, то только неискушенные простачки-экстремалы. Местные ловцы предпочитают традиционную удочку.
Удочка, используемая для лова пираний, примитивна донельзя — привязанный к любой палке кусок лески с крючком. Единственный нюанс, крючок крепится к леске с помощью стального поводка — нельзя забывать, с какими зубками имеешь дело! На крючок насаживается кусок любого сырого мяса, желательно — с кровью.
Процесс рыбалки — под стать снастям. Никакой тишины соблюдать не требуется, напротив, погружая конец удилища в воду, ты, вспоминая пушкинского Балду, начинаешь взбивать омут в пену. Помутил — подождал. Ловись, рыбка... Рывок! Подсекай!
Какая, однако, силища чувствуется там, в водной мути! Когда выхваченная из своей стихии трепещущая рыбешка мелькает в воздухе, ее размеры даже разочаровывают. Впрочем, борьба еще не кончена — снять скользкую бестию с крючка и не потерять при этом ни клочка родной плоти тоже непросто.
Зубастая уха
Зачем ловят пираний? Не для того же, чтобы очистить безбрежную Амазонию от этих острозубых бестий? Конечно, нет. Дело в том, что у пираний есть не только вредные качества. Контакт с этими безжалостными убийцами может принести массу положительных эмоций и приятных ощущений. Если, конечно, ваша жизнь не оскоплена каким-нибудь бестолковым вегетарианством.
Лично я никогда не ел рыбного супа вкуснее (разве что уху из осетрины в дельте Волги), чем тот, что был приготовлен из пираньи, — с местными овощами и кореньями, обильно сдобренный специями, наваристый и густой. Жареная пиранья тоже хороша — мясо ее упруго и конкретно, хотя и с легким горьковатым привкусом, который, впрочем, легко устраняется лимонным соком.
Кстати, про осетров. Распиаренная визитка Амазонки — пиранья. Что делает величайшую реку планеты какой-то ущербной. Великой воде должна соответствовать великая рыба. И она есть. Арапайма.
Арапайма — рыбка под стать местным рекам. Хотя водится она не по всей Амазонии, в черных и кислых водах Риу-Негру, например, ее нет. Несмотря на размеры, а достоверно измерены гиганты в три метра и 170 килограммов (рассказывают о пятиметровых экземплярах), нрав у арапаймы мирный. К тому же рыба дышит атмосферным воздухом, чем и пользуются здешние рыболовы, которые просто мечут гарпуны в воздушные пузыри на воде.
Как и амазонские крокодилы, нынешние арапаймы имеют тенденцию к измельчанию (и в итоге исчезновению) — мелкие более приспособлены к выживанию в условиях тотальной охоты (по Дарвину!). Так что на рынке в Манаусе ныне можно видеть лишь полутораметровых мальков, которых продают под гордым брендом арапайма. (Это очень напоминает коренному алматинцу те яблоки, которые продаются у нас под именем легендарного апорта.)
Тропический лес: залог выживания
Раз уж вспомнили о крокодилах, продолжим тему. Ибо Амазония без крокодилов — все равно что Казахстан без реформ просвещения. Но прежде чем перейти к крокодилам, остановимся на Вэдисоне.
Итак, после первого же захода в лес я понял, что нужен проводник. Без проводника, который знает не только все стежки-дорожки, но и то, что растет и живет вдоль них, тут не разобраться!
И я нашел Вэдисона — славного парня, чувствующего себя в лесу как дома. Вэдисон — потомственный гид, в жилах его течет индейская кровь, а в лес он начал ходить с десятилетнего возраста. Но главное — он не только знает, но и любит родную амазонскую сельву.
— Вот, смотри, видишь это? — Вэдисон двумя ударами мачете вырубает кусок лианы. — Это когда хочешь пить.
Он подымает обрубок над головой и, раззявив рот, ждет, когда из лианы польются на язык капли живительной влаги.
— А вот это знаешь? — Вэдисон царапает кончиком ножа соседнюю плеть, из которой тут же выступает белесый сок. — Это яд. Он входит в состав кураре.
Я сравниваю обе лианы и не нахожу никаких различий. — Эта кора, — он скоблит своим тесаком ствол какого-то дерева, — от малярии.
Это — хинное дерево.
— А эта... — он ударяет по стволу соседнего дерева и начинает кашлять. Что случилось? А, понятно, он, как и я, не знает, как сказать
Ночные крики
С наступлением темноты джунгли оглашаются какофонией невероятных звуков, криков, звонов, скрипов и шорохов. Сразу трудно сообразить, кому принадлежит тот или иной голос, найти же хозяина порой вообще невозможно.
С полчаса я нарезаю круги вокруг кустов у своего бунгало в поисках солиста, издающего громкий звонкий треск. Будто кто-то самозабвенно лупит в гуще мокрой листвы сухими дощечками японской погремушки. Звук затихает каждый раз, как только мне кажется, что сейчас я увижу и разоблачу его обладателя. Наконец я сую фонарик в глубь розетки какой-то низкой расшиперенной пальмы и нахожу источник. Крохотного симпатичного лягушонка, притаившегося в самой середине.
Лягушонок лупоглаз и мил, но я удерживаюсь от того, чтобы приласкать лупоглазого или взять его в руки. В Амазонии есть лягушки, одно прикосновение к которым вызывает неминуемую и мучительную смерть!
Разобравшись с земноводным, слышу новый звук — тихий свист, принадлежащий другому неведомому существу. Иду на свист и натыкаюсь на... Вэдисона, который тащит в руках автомобильный аккумулятор с прожектором.
— Хочешь в затопленный лес, там можно найти крокодилов? — для чего-то спрашивает Вэдисон.
— Когда? — задаю глупый вопрос.
— Сейчас! — получаю исчерпывающий ответ.
Найти крокодила в темной комнате
И вот мы плывем по черной воде в утлой (как и приличествует законам жанра) лодчонке. Двое, с одним веслом, среди величавых деревьев, кустов и коряг, которые через несколько метров теряются в дикой и беспросветной тьме.
Вэдисон сидит на носу с нашим единственным веслом и ловко направляет челн в обход препятствий. Ночной концерт тут, в самых дебрях, впечатляет куда больше, чем в лагере — ор стоит такой, что не слышно ни плеска воды, ни тихого голоса товарища!
Изредка Вэдисон откладывает весло, включает свою фару и начинает шарить пучком света по ночному лесу. Яркий блик выхватывает из темноты, то сидящего над головой здоровенного паука, то тихо взлетающую птицу, то примостившуюся на коряге древесную лягушку. Но крокодила не видно.
Как и арапаймы (и анаконды!), крокодилы становятся все более редкими обитателями Амазонии. Там, где есть люди, большие рептилии имеют все основания всерьез опасаться за свои ценные шкуры и предпочитают зря не высовываться. Есть, наверное, в безбрежном водном лабиринте места, где эта дикая живность по-прежнему чувствует себя вольготно и защищенно. Это там, далеко, где-то — где и сегодня жизнь еще проходит без нашего, чересчур навязчивого, участия.
— Крокодайл! — тихий возглас Вэдисона выводит меня из размышлений о нелегкой судьбе местных хищников.
В свете прожектора впереди вспыхивают два раскаленных уголька крокодильих глаза. Вэдисон передает мне светильник, а сам налегает на весла (вернее, на весло). Увы, при очередном маневре красные огоньки выпадают из света, и крокодил исчезает из поля зрения – видимо, ныряет на дно.
Мы продолжаем поиски и еще пару раз натыкаемся на зловещие отсветы крокодильих взоров. И каждый раз все повторяется — не хотят они с нами общаться.
Один в сельве
Между тем время идет. Лесной концерт постепенно стихает. Темнота вокруг становится все более густой, липкой и непроглядной, а воздух душным и зловещим. Черные тучи над деревьями сгущаются, обещая скорый ливень.
Где мы находимся и как далеко заплыли, известно только одному Богу. И Вэдисону (по крайней мере, так мне хочется думать). Я готов повернуть назад, но мой проводник явно закусил удила. Ведь он обещал крокодила и не хочет терять лица. Потому плывем молча.
Наконец Вэдисон останавливает лодку, берет мой налобный фонарик, а заодно и свой вместе с аккумулятором, вылезает из лодки и ушлепывает куда-то вглубь леса по колено в воде. Отчаянный парень! Вскоре огоньки обеих фонарей исчезают, а звуки всплесков тонут в тишине. Я остаюсь совершенно один в ночном амазонском лесу. Неожиданно где-то раздается звук чего-то упавшего в воду и громкий вскрик, который можно перевести как «Ой, б...!».
— Вэдисон?! — мой собственный голос звучит хрипло и глухо. — Что случилось?!
А в ответ тишина. Пока я сижу и мучительно думаю над основным вопросом русской литературы, мой проводник неожиданно появляется совсем с другой стороны — мокрый и грязный. И молчаливый, как подобает истинному потомку индейцев. Видимо, парень оступился и упал в омут вместе с аккумулятором. Во всяком случае, света у нас больше нет, так что крокодила тоже не будет.
А потому можно со спокойной совестью возвращаться на базу...
К индейцам
После недельных скитаний по джунглям я немного утомился от парных экваториальных лесов. Наверное, пора к людям.
Коренные жители Амазонии — индейцы. Так собирательно обозвали представителей всех встреченных в Америке народов испанцы, которые некоторое время были полностью уверены в том, что никакой «америки» они не открыли, а всего лишь прибыли в Индию, обогнув планету «с другой стороны».
Побывать в самом чреве индейских земель и не увидеть, как и чем живут исконные обитатели, вряд ли простительно. Всем известно, что большинство индейцев ныне живут в резервациях. Этаких непригодных землях, куда их «загнали колонизаторы». В советские времена наши прогрессивные публицисты не уставали гневно клеймить это позорное явление. Потому-то мне непременно хотелось посетить типовую резервацию, чтобы своими глазами увидеть, как страдают бедные краснокожие.
Я посетил. А о том, что я там увидел, расскажу в финальной части этого очерка.
(Окончание следует.)
Андрей Михайлов - землеописатель, автор географической дилогии “К Западу от Востока.
Фото автора