Несведущему со стороны может казаться, что Казахстан необыкновенно беден культовыми памятниками. Тому виной громадная территория, по которой размазано наследие минувших эпох. Да, это не Палестина и не Эллада, где раритеты понатыканы вплотную друг к другу, как лавки на базарной площади. У нас, чтобы добраться до какой-нибудь примечательности, нужно порой потратить не одни сутки в блужданиях по степным бездорожьям. Зато и воспринимаются все эти закладки истории в казахстанских безбрежьях особенно остро, проникновенно и трогательно.
Мавзолей двух самых известных казахских влюбленных Козы Корпеша и Баян Сулу на реке Аягуз — яркий пример такого «типового» культового памятника. Практически все слышали эту трогательную историю любви, но далеко не всем удалось увидеть эту могилу. Мне в моих движениях по безбрежьям Казахстана довелось побывать там лишь однажды, лет 20 назад. И это был увлекательный маршрут как по цели, так и по самому пути. Потому что идея «поклониться Баян» родилась у нас спонтанно, когда мы двигались по автотрассе из Алма-Аты в Семипалатинск совсем по другим надобностям.
По следам классиков
Честно говоря, меня самого, страстного поклонника трудов путешественников-классиков и горячего читателя-почитателя казахского эпоса, место это влекло давно. И я все ждал счастливую возможность, когда «судьба занесет». Спланировать маршрут специально не получалось, слишком уж далеко от всех дорог находился этот замечательный памятник.
В середине XIX века, когда Российская империя начала стремительно прирастать Семиречьем, попасть к мазару влюбленных было гораздо проще. Потому что почтовый тракт, связывавший Семипалатинск с Копалом, а позже и Верным, проходил в те годы именно тут, рядом с мавзолеем. Так что тогдашним поклонникам не нужно было прилагать больших усилий, чтобы увидеть памятник.
Так, к 1856 году рядом с мазаром побывали сразу два путешественника, которым еще предстояло стать классиками, — Петр Петрович Семенов (будущий Тян-Шанский) и юный офицер Чокан Валиханов.
Валиханов проехал здесь в апреле, отправляясь в «командировку» на Иссык-Куль. Молодой казахский аристократ, которому история Козы Корпеша и Баян Сулу была знакома с детства, романтически настроенный Чокан с нетерпением ждал встречи с их могилой.
«Нам хотелось встать там в утро и на могиле напиться чаю: приятно в дороге пить чай, и особенно на развалинах, на древних могилах. Думать о прошедшем и заботиться о настоящем. С этой целью ямщику было приказано ехать так, чтобы только утром при восходе солнца, когда жаворонок поет первую свою песнь, когда с одной стороны мрак и ночные тучи уходят на север, с другой… восстает утреннее багровое солнце и свет приятно освещает верхи дерев, воду каким-то чудным светом, чтобы в этот поэтический час он был у могилы».
Честно говоря, зачитываюсь, каков стиль?! Как тут не извинить того, что предприятие, столь прочувствованно задуманное, так и не реализовалось. Ночью разразился обложной дождь и испортил Валиханову всю обедню.
«Жаль мне было ямщика: если б ехали скоро, он давно бы отдыхал на теплой печке. Жаль было и памяти прекрасной Баяны.
Так мы ехали час.
— Ваше благородие, — отнесся ямщик, — вот и могила!
Я высунул голову. Солнце тускло выходило из-за угрюмых туч, все небо было покрыто сплошной массой грязно-матовых облаков, дождь шел как прежде, замылившиеся лошади едва тащились по грязному солончаку… За рекой виднелся через верхи тополей остроконечный шпиль могилы: она казалась из красного кирпича. В такую погоду нечего было думать о чае и комфортабельном осмотре киргизского антика».
Да, чай — это... Чай! А без чая куда?
П.П. Семенов, еще не Тян-Шанский, ехал тут в конце лета и так спешил, что тоже проехал мимо не задерживаясь.
Правда, на следующий год (весной 1857-го) он во время своей вторичной поездки к Небесным горам восполнил пробел и заглянул-таки на знаменитую могилу. Увы, к тому времени памятник был уже изрядно попорчен каким-то служивым недоумком.
«1 мая поутру в степи было уже жарко. На полдороге к Мало-Аягузскому пикету я увидел знаменитую в киргизской степи по народным легендам могилу Козы-Корпеча. Верхушка ее была, к сожалению, отстрелена ядром из пушки. Кому понадобился такой акт вандализма, я не мог узнать».
А жаль. Если бы П.П. узнал имя виновного, то можно не сомневаться, кому-то бы сильно не повезло. Семенов, несмотря на молодость, был фигурой достаточно влиятельной и такие гнусности не спускал.
Незапланированный поворот
Не знаю, кого как, но меня всегда очень влекут и трогают такие памятники любви, встречающиеся в самых разных уголках планеты. Думаю, что именно любовь во всех ее проявлениях и есть та основная черта, которая выделяет человечество из всего остального мира природы. Потому что она наиболее алогичное, необъяснимое и загадочное свойство человеческой души, а душа наша — это и есть наша самая эксклюзивная особенность. Не разум, как наивно думают многие, разум можно создать искусственно, а именно душа.
Потому-то мне давно хотелось побывать тут, на могиле Козы Корпеша и Баян Сулу, поклониться еще одному образу любви и прикоснуться к этому загадочному и ни на что не похожему памятнику.
Попасть сюда мимоходом не получалось, а ехать специально не удавалось. Но главное, чтобы желание не исчезало, и тогда оно рано или поздно обязательно материализуется. Основная тонкость при этом — дожить до этого счастливого момента.
Собственно говоря, если смотреть по карте, то ничего сложного в том, чтобы добраться до мазара, не было. Совсем рядом с ним проходит железная дорога из Алма-Аты в Семипалатинск — легендарный Турксиб. Недалеко – крупный райцентр Аягуз. Это если по карте.
На самом деле от Аягуза до поселка Тансык, возле которого располагается памятник, лежало в те годы около сотни километров очень скверной дороги. А на станции Тансык останавливались далеко не все пассажирские поезда, да в придачу отсюда до самого поселка тоже маячило с десяток верст.
Впрочем, легкие пути — не всегда самые интересные. Потому-то мы и решили свернуть с автотрассы по пути из Алма-Аты к Семипалатинску у поселка с поэтичным названием Ай и ехать прямиком через степь. Тем более что здешние степи, воспетые Абаем и Ауэзовым, вообще-то заслуживают того, чтобы побывать в них специально.
Великолепные степи!
Поэзия топонимики
Лунная речка Ай и еще одна Тансык текут с разных сторон к тому месту, где расположен мазар влюбленных. Интересно, что оба топонима имеют отношение к легенде про Козы Корпеша и Баян Сулу.
Ильяс Джунсугуров как-то заметил, что «название речки Ай в Аягузском районе и небольшое холмистое место Тансык, которым названа одна из станций Турксиба, являются именами двух девушек, фигурирующих в этой поэме».
Впрочем, в одном из вольных переводов поэмы оба названия слились воедино в имени старшей сестры Баян.
Нет в семье родного сына,
Только дочери родились:
Ай-Тансык, Ай-Кыз сначала,
А Баян потом, последней».
Кстати, появление озера Колдар, куда впадает речка, тоже отражено в легенде. Его по заданию Баян в память об умершей сестре создал ненавистный домогатель Кодар.
Впрочем, названия, связанные с легендой, можно найти во многих местах Казахстана. Широко известный топоним, например, Каркаралинский массив, названный в честь брошенного тут головного убора красавицы. И таких, напомню, масса. Несмотря на дислокацию мавзолея, легенда о влюбленных была широко известна всем жителям Великой степи.
Дорогой длинною
Казалось, опять же по карте (никакого джипиэса в те времена еще не было и в помине), что, свернув степью, мы скостим километров тридцать. Увы, степи всегда были полны миражей и иллюзий!
После смрадного и шумного тракта мирный и мягкий проселок показался чем-то сказочным и высокогуманным. Над головой раздавалось ангельское щебетание жаворонков, в шелестящих тугаях, обрамляющих тихую и чистую речку Ай, нервозно переругивались фазаны.
Раскинувшаяся вокруг степь, взлохмаченная небольшими сопками, казалась какой-то особо уютной и живописной. Запах полыни и чабреца, свободно врывавшийся в распахнутые окна вместе с потоками ароматного воздуха, наполнял не только кабину, но и саму душу невыразимой радостью единения с этой знакомой с детства и до боли родной землей. Ехать бы и ехать. Дышать и дышать.
Километров через десять накатанная дорога привела в сонный степной поселок Сартерек. Обед закончился, и жители сего славного аула, отдавая дань традиции, почивали по домам. На улице виднелась лишь живая стайка девчонок, отправляющихся на речку, да две команды неуемных пацанов, самозабвенно гонявших старый мяч в густых клубах пыли.
Мы решили, что бессовестно нарушать гармонию пасторали и спокойствие мирных людей. Проехали Сартерек без остановки и снова углубились в упоительный простор первобытной степи.
Дальнейший путь лежал по неясным дорогам, многими из которых не пользовались долгие годы. А то и вовсе без них. Главной особенностью всей стратегии движения здесь являлся язык. Мы не стеснялись спрашивать верное направление у всех встречных-поперечных. Которые, вообще говоря, вовсе не попадались нам в изобилии.
Благо, что по пути — хотя не часто, но зато постоянно — возникали одинокие юрты чабанов. От юрт первыми выскакивали наперерез машине здоровенные лохматые псы-волкодавы (злобные по обязанности), затем выглядывали тихие женщины, а уж потом важно выступали степенные хозяева.
Нам везло. Дорогу на Тансык знали тут все, даже те, кто по ней сроду не ездил. Объяснения изобиловали подробностями и колоритом — скудость предстоящих ориентиров и изобилие нужных поворотов разъяснялись не только словами, но и с помощью жестов. Разъясняющие оттого чем-то живо напоминали летчиков-перехватчиков, разбирающих предстоящие полеты.
Несмотря на всемерную и учтивую помощь, мы, несколько часов прорыскав по степи в разных направлениях, все же каким-то чудом добрались до Турксиба и выехали на полустанок с загадочным названием «5-й околоток».
На околотке, для упразднения вопросов, околачивались ожидающие поезда пассажиры, коротающие время за разговорами и прикладыванием к очередной (судя по батарее стоящих на платформе пустых) бутылке. Которую не пропускали мимо ни мужчины, ни женщины, ни старики. Стало понятно, что если ожидание продлится столько же, сколько уже тянется, на поезд сядут не все.
Здесь, чтобы не искушать судьбу ввиду надвигающегося вечера, мы взяли проводника из наиболее трезвых добровольцев. И уже минут через тридцать пути вдоль железнодорожной насыпи по отвратительной дороге намертво врюхались в мягкий илистый песок тихой речки Байсары.
Дальнейшая судьба в этот момент предстала полнейшей неопределенностью. Поезда периодически проходили по Турксибу не задерживаясь. Иногда и пассажирские. Из окон вагонов выглядывали расслабленные дорогой пассажиры. Словно мимо проплывал своеобразный вернисаж выставки портретов. Мы же, доставляя им несказанную радость, сидели посередь небольшой речки и не могли сдвинуться ни взад, ни вперед. Благо, что хоть вода была теплая.
Про себя отметил сходство названия речки с именем отца Баян Сарыбаевны.
(Окончание следует.)
Андрей Михайлов – землеописатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан».