Как у всякого нормального советского юноши, страстно увлечённого географии родной планеты, у меня в юности было несколько жгучих, хотя и не очень оригинальных мечтаний за пределами родной советской страны. Попасть в Антарктиду, побродить под пологом Амазонской сельвы, поплавать под водой тропических морей среди коралловых рифов, посетить острова Малайского архипелага, пощупать мрамор античных развалин Средиземноморья, пожить на необитаемом острове, побывать в заповедниках Африки, полазать среди руин древних городов в дебрях Индостана, покопаться на кладбищах динозавров в центре Азии, покорить Эверест. Сегодня, когда та юность уже отдалилась настолько, что возникают правомерные сомнения в том, а была ли она такой, какой воспоминается, можно подвести некоторые итоги реализации тех мечтаний. Что-то удалось вполне, что-то не получилось вовсе (пока?), что-то уже не получится наверняка.
На Эверест, увы, мне уже не попасть. Честно говоря, уже и не очень хочется – время меняет приоритеты. Однако повидать главную высоту планеты мне довелось. В знаменательный дни празднования полувекового юбилея покорение вершины вершин мы коллегой Александром Губертом и группой ветеранов казахстанского альпинизма припали подножию великой Джомолунгмы.
Суета сует
Глобальная суета, охватившая мир к началу третьего тысячелетия, проникла во все уголки нашей планеты, оказавшейся, к слову, не такой уж большой, как мнилось предкам. Даже там, куда ещё какие-то 50-70 лет назад вовсе не ступала нога европейца, сегодня носителей западных ценностей в явном переизбытке.
Непал, маленькое горное королевство, прижатое индийским «континентом» к стене Гималаев, до 1951 года вообще не пускал к себе чужаков. Из-за этого все британские экспедиции на Эверест предпринимались с севера. Даже эталонно-закрытый Тибет считался в отношении к восходителям снисходительнее. Успех 1953 года в покорении высочайший вершины земли во многом и был связан с тем, что Непал наконец «открылся».
За пол века, промелькнувших тут с тех пор на фоне вечности удвоенной скоростью, все смешалось в Непальском королеве (в том 2003-м страна была еще вполне полноценной монархией). И на горных тропах вперемежку с косматыми яками и низкорослыми носильщиками все более назойливо замельтешили новые для местной реальности персонажи. Толстопузые носители цифровых фотокамер из Европы, их равнодушные и мутноватые отпрыски с наушниками-затычками, лощеные американские «старые леди» (по-нашему старушки), вездесуще-гомонливые китайцы и невозмутимые (или оглушенные непосильные страстью к работе?) японцы.
Но несмотря ни на что горы оставались горами. А Гималаи – самыми высокими горами. Никаких дорог, доступных для автотранспорта, к подножиям Эвереста, даже самым отдалённым, построено не было. Если не считать редких вертолётов, то единственным способом передвижения от ближайшего аэропорта в Лукле оставался пеший ход
Грузовой народ
Первое что поражает приезжего в Солу Кхумбу, вовсе не высочайшие горы, которыми замкнута это небольшая заоблачная «страна шерпов». Люди. Которые свободно живут тут на высотах 3-4 тысячи метров. Живут всю жизнь. И другой жизни не ведают. Строят из камня свои оригинальные деревни с 3-4-этажными домами, возводят живописные монастыри, расчищают и возделывают аккуратные поля, где вперемежку растут капуста, рожь, картофель, лук.
Но самое поразительное не это, а то как тут, в Солу Кхумбу, до сих пор доставляют все грузы. На горбу. Собственном горбу.
Никаких дорог, как я уже сказал, в стране шерпов нет. Только тропы. Вот по ним-то с утра до ночи и движутся нескончаемые потоки «грузовых людей». «Бензовозов» и «лесовозов», «самосвалов» и «трейлеров». Грузы, которые переносят на спинах местные носильщики, чудовищны даже на вид. Чтобы почувствовать себя в их шкуре, попробуйте, взвалив на загривок четыре полных газовых баллона, прогуляться от Медеу до ледника Туюксу или вершины Талгарского перевала. Слабо?
Когда я говорю о носильщиках-шерпах, то подразумеваю и их достойных подруг, и азартных отпрысков. Говорят, что женщины в Солу Кхумбу таскают грузы весом в 2/3 собственного тела (истины ради замечу, что по комплекции это отнюдь не американские феминистки, а дети)… Как-то я наблюдал за игрой девочек в Намче Базаре. Сначала они скакали в «классики», расчерченные прямо на пыли неасфальтированного плаца перед школой, а потом перешли к более полезным играм – стали таскать друг друга на спинах.
По большому счёту это свойство шерпов, выработанное в результате многовековой жизни в горах, и сыграло решающую роль в конечном успехе покорения Эвереста и прочих высочайших гор земли. Ведь даже первые британские экспедиции, которые пытались штурмовать гору гор севера, набирали горных носильщиков именно из этого непальского племени. И сегодня ни одна высокогорная экспедиция немыслима без участия шерпов. Не случайно абсолютными рекордсменами по подъему на Гималайские восьмитысячники являются именно они. Среди них живут и здравствуют и такие, кто бывал на высочайшей вершине планеты более десятка раз. А это, согласитесь, уже скучно до обыденности. Скучно с точки зрения спорта. Но для шерпов альпинизм – работа.
Каждый из тех подростков, которые ежедневно таскают в своих заплечных корзинах тяжести по тропам Солу Кхумбу, в душе мечтает стать высотным носильщиком в альпинистских экспедициях. Если носильщики рады, когда за день непосильного и монотонного труда им удается поиметь несколько долларов, то высотные шерпы за каждый день работы на высотах выше 7000 метров получают сумму сотню раз больше.
Вот как авторитетно резюмировал «шерпскую долю» самый известный и авторитетный представитель горного племени Тенцинг Норгей – первый покоритель Эвереста (в составе британской экспедиции вместе с новозеландцем Эдмундом Хиллари): «Мальчик-шерп смотрит вверх – он видит гору. Потом он смотрит вниз и видит груз. Он поднимает груз и идёт на гору… Идти с грузом – его естественное состояние, и ноша для него все равно что часть тела».
Если перенести шерпа из Солу Кхумбу на джайляу Заилийского Алатау и отобрать у него привычную корзину с грузом, то внешне его вполне можно принять казаха. Дело в том, что шерпы – пришельцы с Тибета, а их корни тянутся откуда-то от монголов.
Ярко выражены тибетский характер носит и культура этого маленького племени, самоназвание которого давно стало именем нарицательным. В отличие от большинства непальцев-индуистов, они – буддисты. И это подчёркнуто на каждом изгибе каждой тропы Солу Кхумбу. Иссеченные каменными молитвами каменными стенки-мани, белоснежные ступы-чартены, молитвенные барабаны разных размеров, ручные, которые нужно вращать руками, и «речные», которые движет за тебя энергия падающей воды, трепещущие тут и там на ветру гирлянды цветных флажков-лунгта с изображением конь-ветра, повсеместно вырезанные на скалах очертания священного слога «ом» и многочисленные мандалы – всё это сопровождает тут каждый ваш шаг.
Столица Шерпии
Эверест спас шерпов от прозябания. Сегодня, по крайней мере, ничто не заставляет их сомневаться в своем завтрашнем дне. Потому что Джомолунгма, хотя все более превращается из арены в аттракцион, не тиражируема, второй такой не построят в обозримом будущем в каком-нибудь «диснейленде». Потому «дорогие гости» долго ещё вынуждены будут шевелить седалищами на горных тропах Солу Кхумбу и нуждаться в помощи.
Сегодня основной поток приезжающих в район Эвереста вовсе не альпинисты-восходители, а толсто… толстосумые туристы, многие из которых оказываются тут исключительно из соображений престижности. И каждому из них нужно донести груз, каждого поселить в гостинице – «лоджии», каждого накормить стеком из ячьего мяса, каждому продать в тридорого сувенир на память, каждого подвести к фону, достойному селфи.
Столица шерпов Намче Базар – оригинальное селение, амфитеатром раскинувшееся на склонах горы, напоминает живописную декорацию для съемок то ли ориентального кинофильма, то ли рекламного ролика. Весь он перестроен заново и продолжает строиться в расчёте на обслуживание приезжих.
Тюканье молотков каменщиков-строителей не смолкает тут с утра до ночи. А каждый второй возводимый ими дом – «лоджия». Многие новые отели Намче Базара вполне роскошны и могут удовлетворить даже изысканные притязания. Часто хозяевами этих гостиниц являются те самые «высотные шерпы», заработавшие капитал на организации доставки богатых клиентов на тот же Эверест.
На одном гребне над Намче Базаром – шерпский мемориал из камней и исписанных молитвами каменных плит. На другом – небольшая 4-классная школа. Для малышей. Дети тут на высоте 3500 метров, мало чем отличаются от своих сверстников с привычных нам равнин. Они также шумят и играют во все игры. Кроме футбола. Потому что, когда мяч уходит в аут, бежать за ним приходится вниз полкилометра.
Смерть, которая не стала ждать…
С том 2003-м Намче Базар мог стать финальной точкой нашего маршрута. Потому что накануне на нудном подъеме сюда мы потеряли самого яркого участника нашей группы. Виктора Ивановича Попова. Географа, альпиниста («Снежного барса»!) и просто человека, говоря о котором обязательно добавляют «исключительной души». Памятую о неписанном законе, что «об ушедших либо хорошо, либо никак», благодарю Бога, что могу писать о Попове, не кривя душой.
Смерть Попова, если отбросить туманный постулат о предопределении, – стечение каких-то роковых совпадений. Во всяком случае, он казался человеком абсолютно несовместимым самим понятием «смерть». Никогда ничем не болел, никогда не жаловался на здоровье. Подъём же к шерпскому Намче Базару хотя и нуден, но не представляет большого труда для ходока, совершившего в молодости более 100 восхождений на сложнейшие вершины Советского Союза, незадолго до того взошедшего на макушку Африки Килиманджаро, любителя горных походов и экскурсий. Нет, Виктор Иванович, если думал о смерти, то эта мысль не входила даже в первую сотню его приоритетных переживаний. Он мечтал увидеть Эверест (недостижимую вершину для его поколения советских альпинистов), а потом намеревался жить ещё долго и плодотворно.
Мы познакомились с Виктором Ивановичем ещё когда вместе работали в Казгидромете (правда на разных «этажах»; Попов был тогда заместителем директора этой мощной структуры). Но удивительно не то, что я, простой техник-лавинщик, запомнил своего шефа в ранге замминистра. Удивительно, что он запомнил меня. И когда мы встретились перед поездкой к Эвересту, он сразу протянул руку как старому знакомцу.
Последний вечер в Катманду шел ливень. Надвигающийся муссон напоминал о скором своем явлении. Мы сидели на втором этаже какого-то ресторанчика в Тамеле, смотрели на бегущих от дождя пешеходов и говорили о горах и совместных планах.
– Андрей а вы знаете (следовала незнакомая мне фамилия)? Нет? О, я вас обязательно сведу. Это интереснейший человек, он занимается казахстанскими пещерами. Вам будет о чем поговорить!
Тогда, в тот дождливый вечер в Катманду, я думал о том, как же здорово, что в этой поездке судьба вновь свела меня с Виктором Ивановичем! Как много я могу смогу рядом с этим человеком увидеть и узнать такого, что мною до сих пор не видано и не познано. Мы даже обсуждали планы каких-то совместных проектов.
Увы…
Следующий день был посвящен печальному – отправке тела Виктора Ивановича в Катманду. С ним на вертолёте улетели двое из нас. Группа сократилось почти в половину. Был момент, когда нам хотелось прервать маршрут. Но, подумав, что легче от того никому не станет, решили продолжить подъём. Эверест от открылся на следующий день…
(Окончание следует.)
Фото автора