Труд, как известно, сделал из обезьяны человека. «В поте лица твоего будешь есть хлеб», — в свою очередь напутствовал Господь Адама, изгоняя свою креатуру из рая. «Терпенье и труд все перетрут», — утверждали в народе. «Труд в СССР — дело чести, славы, доблести и геройства», — говаривали еще так недавно советские коммунисты.
«Человек труда» в Советском Союзе был не только гвоздем социальной системы, основанной на власти «победившего пролетариата». Он был еще и главным героем почившего строя. Которого не чурались возвеличивать самые-рассамые корифеи в философии, литературе, кино, живописи. Именно он был тем персонажем, который должен был населить нашу счастливую планету в самом ближайшем будущем. Ему с полным основанием должно было принадлежать это будущее, которое созидалось им ежедневным трудом в поте лица.
Как же сильно поменялись наши приоритеты за неполные полвека. Когда в последний раз вы видели того нормального «человека труда» в кино или на картинах маслом? Он исчез, испарился, растворился. Как класс. Его культивируемая десятилетиями «рабочая гордость» превратилась в половик, о который вытерли ноги все «входящие в рынок». Его обиженную и оскорбленную «рабочую совесть», обращением к которой так умело пользовались прежде, загадили злобными насмешками.
Столетие назад идеологи внушили рабочему, что он не «скот», не «быдло», а «класс»! Герои Социалистического Труда, представляя собой пример для остальных, с гордостью носили свои выстраданные звезды и занимали места в президиумах. Были элитой! Но ныне на великом социальном эксперименте поставлен жирный крест. Потерянный рай, оказывается, искали не там! Потребность в «классе» отпала, и с ним перестали цацкаться. Партия, «передовой авангард рабочего класса», заложила свои партбилеты «желтому дьяволу», и лишенный организующей и направляющей силы пролетариат вновь превратился в стихийную толпу. Разбредшееся в разные стороны — цепи-то давным-давно посдавали в утильсырье и отправили в Китай!
Из организованной сила превратилась в неорганизованную. А одним из коренных свойств неорганизованной силы можно считать постепенное накапливание отрицательной энергии и непредсказуемость разрядки. Это как социальный конденсатор. В умелых руках — оружие страшное и разрушительное. В неумелых... еще более разрушительное.
Сегодня как-то уже с трудом воспоминается это недавнее время, когда сам термин «думать о завтрашнем дне» воспринимался как нечто идеологически чуждое, приключающееся где-то далеко, не у нас! В свете глобальных разоблачений собственного прошлого кажется вообще непонятным, как это Советский Союз прожил так долго. И ради чего шахтеры давали уголь, энергетики — энергию, кочегары — тепло, заводы — оборонную продукцию, закрытые «ящики» — умопомрачительные по сложности изобретения, открытые НИИ — вороха мало кому понятных бумаг.
Юные нахрапистые публицисты, скороспелые политологи и прочие разоблачители истории из кожи вон лезут, дабы доказать, что всему причиной тотальное незнание советскими того, что известно ныне им.
Однако простые люди в Союзе знали достаточно. Родители знали, что не останутся без работы и вовремя получат пенсию, дети — что пойдут в школу, а после занятий смогут сами благополучно дойти до дома. Студенты — что будут по окончании вуза работать по специальности. Работники — что дважды в месяц придут в кассу и получат свое кровно заработанное, а летом отправятся в трудовой отпуск по какой-нибудь профсоюзной путевке.
Но то, что произошло — произошло. А что было — было. Диалектика!
Чего нынешние люди ждут от будущего — легко просчитывается. В далекое заглядывают единицы. О приоритете каких-то «общечеловеческих ценностей» вспоминают все реже и слабже. И относятся к ним как к пережиткам минувших эпох и экзотическим чаяниям отдельных чудаков-утопистов.
Потому что каких-то «разумных альтернатив» и противовесов планетарно торжествующему одурению массовым потреблением у нынешней цивилизации, похоже, не осталось! Общепризнанным мерилом всех достижений и чаяний человека разумного стали банальные деньги. Не случайно материальными единицами сегодня пользуются даже для «обсчета» и оценки таких духовных феноменов, как искусство и литература.
А коли так, надо ли удивляться тому, что с экранов и полотен начисто пропал «человек труда», переставший быть интересным? Его образ, обанкроченный эпохой, больше не приносит ни славы, ни денег. Ну и все...