Когда-то я учился на философском факультете университета. И это было круто. Так, по крайней мере, считали окружающие. Как же! Я изучал “первоисточники” — Аристотеля, Канта, Гегеля и даже читал их “в подлинниках”. Однако, научившись рассуждать глубокомысленно и использовать в разговоре массу высокоученых терминов, я постоянно ловил себя на том, что мало понимаю в предмете. Философия заполняла разум лишь хаосом и туманом. Когда недоступность классиков моему разумению прояснилась окончательно, я безо всяких сомнений бросил ФЭФ. Но книги почитывать продолжал.
Николай Бердяев стал одним из первых философов, читая которого, я воспринял, а главное — понял то, о чем он писал и что хотел сказать. Может быть, оттого что многие мысли его были в середине 90-х близки мне. О многом я думал, но не мог сформулировать. Многое чувствовал, но не поднялся до обобщений. Многое спрашивал, но ответы услыхал лишь у Бердяева.
“Открывшийся” философ стал не только понятен, но и близок, хотя я и принял далеко не все то, в чем он меня уверял. Но, во всяком случае, мысли его казались ясными. Приват свободы надо всем. Идея творчества как ответ личности в диалоге с Богом. Хроническая греховность мира.
Любопытен показался и анализ Бердяевым процессов, будораживших мир на рубеже последних веков. Открылась масса аналогий в диалоге эпох. Я по обыкновению выписал наиболее поразившие меня его мысли в записную книжку. И, может быть, сегодня эти выписки помогут какому-нибудь мечущемуся в поисках смысла читателю обрести если не понимание, то хотя бы направление для движения. И повод перечитать Бердяева.
“Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира... Страх и скука направлены не на высший, а на низший мир... В тоске есть надежда, в скуке — безнадежность. Скука преодолевается лишь творчеством... Тоска и ужас имеют родство... Печаль душевно связана с прошлым. Тургенев художник печали преимущественно. Достоевский художник ужаса. Ужас связан с вечностью. Печаль лирична. Ужас драматичен”.
“Я не видел этой любви к свободе ни у господствующих слоев старого общества, ни в старой революционной интеллигенции, ни в историческом православии, ни у коммунистов и менее всего — в новом поколении фашистов. Всякая группировавшаяся масса враждебна свободе. Скажу более радикально: всякое до сих пор бывшее организованное и организующиеся общество враждебно свободе и склонно отрицать человеческую личность”.
“Жалость может привести к отказу от свободы. Свобода может привести к безжалостности”.
“Христиане часто бывали утонченными садистами. В основании моего отвращения к учению о вечных адовых муках лежит, вероятно, мое первичное чувство жалости и сострадания, невозможности радости и блаженства, когда существуют непомерное страдание и мука. Спасение возможно лишь вместе со всеми другими людьми”.
“Все политическое устройство этого мира рассчитано на среднего, ординарного, массового человека, в котором нет ничего творческого. На этом основаны государство, объективная мораль, революции и контрреволюции”.
“...Всякое государство и всякая революция, всякая организация власти подпадают господству князя мира сего”.
“В функциях власти все люди преображались в сторону полузвериную”.
“Я бесконечно люблю свободу, которой противоположна всякая магическая атмосфера. Я всегда веду борьбу за независимость личности, не допускаю ее смешения с какой-нибудь коллективной силой и растворения в безликой стихии”.
“Это была эпоха большого общения душ, но и размягчения душ. Вячеслав Иванов говорил, что для дионисизма важно не “что”, а “как”, важно переживание экстатического подъема независимо от того, к каким реальностям это относится. Дионисическое веяние прошло по России, захватив верхний культурный слой. Оргазм был в моде”.
“Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через германский идеализм. Это оказалось роковым для характера русской революции — революция совершила настоящий погром высокой русской культуры. Интеллигенция совершила акт самоубийства”.
“Мне всегда неприятна была и литературщина... В ней не слово становится плотью, а плоть словом”.
“Споры по целым ночам есть русское явление”.
“Государство есть довольно низменное явление мировой действительности, и ничто похожее на государство не переносимо на отношения между Богом и человечеством и миром”.
“...Человек надеется возвысить себя не через личные качества и достижения, а через причастность к играющим роль группировкам”.
“Творчество связано с воображением. Творческий акт всегда был для меня трансцендированием, выходом за границу имманентной действительности, прорывом свободы через необходимость. (...) Человеку свойственно и лжетворчество. Человек может давать ответ не на призыв Бога, а на призыв сатаны. (...) Нельзя написать драмы, романа, лирического стихотворения, если нет конфликта, столкновения с нормой и законом, нет “незаконной любви”, внутренних сомнений и противоречий, нет всего того, что представляется недопустимым с точки зрения “закона”, установившего ортодоксальные мнения”.
Фото автора