Лангедок – самый южный регион Франции. Это абсолютно сельский регион, где на ярмарки традиционно собираются в определенный день жители двух-трех деревень. Здесь многие знают друг друга с детства, а вино производят из поколения в поколение. Тем неожиданнее в этой французской глубинке оказалась для меня встреча с нашей соотечественницей Викторией Маттей — хозяйкой биодинамической винодельни Domaine de Cazaban. В ее гостеприимном доме сложилась красивая и интересная беседа о перипетиях жизни, бизнесе, мечтах, боевых корсиканцах и, конечно, любви.
— Виктория, расскажите, пожалуйста, с самого начала, как вы пришли к виноделию.
— Я химик-технолог. В 1986 году уехала из Алматы в Москву. Вообще хотела заниматься океанологией и ко времени выбора образования была кандидатом в мастера спорта по подводному плаванию. Серьезно занималась им в школе. Поэтому думала ехать во Владивосток поступать в океанологический институт! Но так далеко родители не отпустили, сказав: «Если ты уедешь туда, то уедешь за границу, и мы тебя не увидим!». И я поехала в Москву. Когда окончила институт, разрушился Советский Союз. И я, как химик, как высокообразованный инженер, оказалась никому не нужна. Пошла просто работать секретарем у человека, который сидел до этого 20 лет в тюрьме.
— Вы знали об этом, когда устраивались на работу?
— Конечно. Но нужно было зарабатывать, ведь в это время вообще не было оплачиваемой работы и гарантий. Да, местами было опасно, но в итоге я получила колоссальный опыт в разных ситуациях с этим шефом.
— Потому что приходилось заниматься всем подряд?
— Естественно! Я была и секретарем, и бухгалтером, и переговорщиком. Шеф мог ночью выпить с друзьями, а утром нужно было встречаться в банке, чтобы взять, например, 50 миллионов рублей. Он мог не приехать, и мне приходилось проводить переговоры за него. Общалась с самыми разными людьми.
— Но он вам, выходит, доверял?
— Может, у него просто не было выбора, кому доверять в это лихое время. Мне было всего 22 года, и сейчас сложно сказать, чем это все могло бы закончиться, но спустя полгода у меня появился хороший повод уйти с этой работы — я вышла замуж и уже ждала ребенка.
— Что касается материнства, здесь если не легко, то просто и понятно. Спасибо судьбе за моих детей! А вот относительно того периода времени… Это был самый кризисный момент в моей жизни. Денег временами не было от слова совсем. Я стала преподавать аэробику и выступала в ночных шоу. Мы с мужем пытались создать бизнес, что-то делали, но не складывалось так, чтобы была уверенность в том, что делаешь.
— Ничего себе пируэты…
— Лерка (дочь. – Прим. автора) спала там, где мы выступали, а это не самые комфортные условия для ребенка. Но нам платили по 20 долларов за каждое выступление, а тогда это были хорошие деньги. Мы могли покупать продукты. Чего уж там! Было тяжело, но главное, что такой уклад жизни мне был неинтересен — я понимала, что мой внутренний потенциал выше. Ведь высшее образование не только свое, но и мама доктор наук, причем именно химик-технолог. Отец вообще был замминистра легкой промышленности Казахстана. Мне осознанно хотелось рвануть в другую сторону, выпрыгнуть из этого состояния!
— Не хватало какого-то триггера, чтобы активировать энергию, или судьбоносной встречи с возможностью?
— Мне всегда казалось, что я в душе алхимик, который готов нечто создавать из ничего. Поэтому, когда мы на выставке увидели полипропиленовый материал, у меня начала складываться картина будущего. После выставки мы с бывшим мужем поехали в Белоруссию на первый завод в СНГ по производству этого материала. Там трехэтажная машина превращала гранулы в ткань. Под высокой температурой они трансформировались в нити, которые падали на транспортер и затем под горячими валами превращались в ткань.
Для меня увиденное выглядело как матрица. Я поняла, куда хочу идти и что нужно делать. Влюбилась в то, что там увидела. С понимания этого и начался мой бизнес.
— То есть процесс производства открылся вам перспективой будущего?
— Да, это ощущение никуда не ушло и по сей день. Самое интересное, почему меня сразу так впечатлило производство: в материал можно добавлять разные составляющие, и тогда на конечном этапе он будет обладать разными функциями. Функциональность — это и есть перспективы для сельского хозяйства, строительства зданий и дорог, мебельной промышленности. Кроме того, материал, например, используется в медицине для производства операционных комплектов.
— Сколько стоила такая трехэтажная машина будущего?
— Стоимость этой машины составляла 20 миллионов евро. На тот момент у нас в компании было три человека — я, мой бывший муж и моя подруга. Подруга сказала буквально: «Вика, ты сумасшедшая. Где ты найдешь эти 20 миллионов?». И в чем-то она на самом деле была права. Потому что в кредите мне банки отказывали восемь раз. Но потом я нашла способ постепенно создать прибыль, и все получилось.
— В итоге вам дали кредит?
— Да, мы взяли его. Купили первую машину, затем — вторую. В компании сегодня работают 2000 человек: 1500 — на заводах и 500 — в коммерции в разных регионах. В России у нас 20 представительств в разных городах начиная с Дальнего Востока. Сегодня в компании уже пятая машина. Сейчас есть пять представительств: в России и в Казахстане, во Франции и в Африке – в Кот-д’Ивуаре и Нигерии. В Африке на данный момент мы работаем с 14 странами.
— В Африке такое производство более востребовано?
— Дело не только в этом. У нас просто нет выбора. Мы вышли на рынок Европы, когда началась спецоперация. И сразу последовали санкции. Хотя Франция была готова покупать наш материал, потому что качество очень хорошее.
— Это обидно — жить во Франции и следовать санкциям?
— Мне вообще никогда не обидно. Я просто работаю. Много работаю. Такая судьба, и я следую ей, а не санкциям (улыбается). Каждая проблема дает возможности для новых решений. Сейчас мой мозг работает раз в десять быстрее и продуктивнее, чем 20 лет назад, потому что больше сложностей в жизни.
— Как вы познакомились с вашим супругом Дидье Маттей?
— О, это было неожиданно и романтично! В 2016 году я разошлась с бывшим мужем. Мы были в хороших отношениях, но самое главное, что остались друзьями. В 2018 году мы с подругой поехали в путешествие по Португалии, и она полушутя-полусерьезно записала меня на международный сайт знакомств. Это была мотивация с юмором как стимул — ну давай, не дрейфь, все еще может быть впереди. Знаешь, как это бывает в разговорах между подругами?.. А потом я уехала в Москву. Там ждала уйма работы. Я просто забыла про этот сайт и все шутки-планы. Через месяц мне нужно было ехать с внучкой в Ниццу — к дочери на неделю. И когда я туда ехала, вспомнила про этот сайт, зашла и увидела письмо среди прочих — какой-то выделенный месседж. Я его прочитала, и меня зацепило короткое содержание с юмором.
— Что же в нем было?
— В нем было написано: «Привет, у меня такие же рваные джинсы, как у тебя! Чем не причина встретиться?».
— Почему рваные джинсы-то?
— На том фото, которое подруга разместила на сайте, я была в рваных джинсах. Отдых ведь, море! И в этом сообщении я увидела, что он недалеко от Ниццы в Антибе. Это 20 минут на машине. И я написала ему: «Если хочешь, давай встретимся, я буду в Ницце такого-то числа». Мы договорились с ним встретиться в порту. Первое наше свидание с Дидье было на троих: моя полуторагодовалая внучка Каролина, он и я.
— Но вот правда же романтика!
— Через три года мы поженились. Во время ковида. Была офигительная свадьба. Наверное, самая яркая и красивая в то грустное в целом время. Мы поженились на Корсике на берегу Средиземного моря. Был полудикий ресторан на песке, 100 гостей в ситуации, когда собираться нельзя, но все собрались! И никто не заболел, не пожалел, что приехал. Корсика — это вообще нереальное место, отдельная страна. Корсиканцы, конечно, французы, но это абсолютно другой народ!
— Какие они, корсиканцы?
— Они боевые! Прямые и жесткие. Но если дружат, то дружат по-настоящему. Там на самом деле меньше фальши, чем у французов на материке.
— Но на Корсике вы не остались?
— Нет, на остров хорошо приезжать отдыхать и заряжаться энергией. Работать надо на материке. Еще до того, как мы поженились, у нас с Дидье была мысль создать что-то свое здесь, во Франции. У меня была мечта с детства — дом посреди виноградников и свое вино для себя и семьи. Цены, которые были здесь на тот момент, позволяли купить хозяйство, но во всех случаях это было совершенно невыгодно в том смысле, что винодельни были или разрушены, или запущены настолько, что надо было начинать все с нуля. Те хозяйства, инфраструктура которых функционировала хоть как-то, стоили на несколько порядков выше, и для покупки нужен был кредит во французском банке. Это в силу разных причин было для меня неприемлемым.
— Почему? Это сложно или страшно?
— Потому что, когда ты начинаешь новое дело, не знаешь, к чему придешь. Потому что многие моменты нового бизнеса, производства, тонкости ты не знаешь. И кредит в таком случае — это дополнительная зона риска. Мы остановились на том, что продолжим поиски позже. Когда я уезжала в очередной раз в Москву, Дидье подарил мне бутылку вина.
— Значит, открыли вы это вино уже в Москве?
— Да, до сих пор помню. Ноябрь 2020 года. Мы открыли эту бутылку с сыном. Вино мне настолько понравилось, что, как ни странно, все пазлы стали соединяться очень быстро! Сложились все детали переговоров, и мы купили это хозяйство: я отправила деньги во Францию за две недели до военных действий. За две недели!.. Сама сделка финализировалась только в июне, но решилось все тогда, когда пришло понимание, что мы хотим производить это вино.
— Каково это — быть хозяйкой винного производства во Франции?
— Это хорошо! Уже два года мы постепенно его развиваем. Построили летний ресторан-террасу. У нас проходят совершенно фантастические рок- и джаз-концерты. Это была идея Дидье, и рок-музыка отлично сочетается с натуральностью наших вин.
— Виктория, расскажите нашим читателям, что значит «биодинамические вина»…
— Во-первых, это натуральное производство. В чем оно заключается? Начиная от выращивания винограда человек не вмешивается в процесс его роста. Нет подвода воды и искусственного полива. Виноград должен жить естественной жизнью. Он имеет длинные корни, которые позволяют лозам брать все минералы из-под земли. Во-вторых, только ручной сбор урожая. Это значит, что вы почувствовали сами связь с землей, виноградом, когда есть передача энергии из одного в другое. Машинный способ сбора не дает такой возможности! Следующий момент — мы не применяем химические пестициды. И это не просто слова. Сертификат биодинамического производства Demeter — это регулярный внешний аудит, который проверяет все эти показатели. В отличие от других стран, где есть биодинамическое производство, во Франции это самый жесткий контроль.
Биодинамическое производство дает нам важное ощущение того, что мы все находимся в едином пространстве, в едином мироздании. Человек, Земля, растения, Луна, звезды… Все взаимосвязано!
— Рядом с вами есть еще биодинамические хозяйства?
— Одно, хотя говорят, что в Лангедоке их немало. И это несмотря на то, что во всей Франции их не так много.
— На этапе поиска своего хозяйства вы стремились именно к биодинамическому производству? Как вы выбирали это направление?
— Я верила в биодинамику не только как в производство натурального продукта, но как в концепцию органичной связи всего живого в природе. Для меня такая взаимосвязь была важна, так как я давно изучала лаурианскую каббалу. Это мощная энергетика и очень сильная защита в первую очередь самого себя, а потом — других. В основе биодинамики лежит общая единая суть: мы все являемся одним целым с природой, космосом. Поскольку благодаря каббале я хорошо знаю астрологию, все сложилось органично: мои ценности и виноделие вплелись в один круг ясности и естественности.
— Расскажите о детях. Чем они занимаются?
— Дети учились в Москве в школе с усиленным английским языком. После ее окончания дочь Валерия уехала во Францию и поступила в университет Ниццы. Cейчас она работает с нами на винодельне. Она — экспорт-менеджер и полностью вовлечена в жизнь Domaine de Cazaban. Внучки Каролина и Ребекка растут на винодельне и, кажется, абсолютно счастливы.
Сын Глеб вернулся в Москву после учебы во Франции и США и сейчас работает в нашей компании директором экспорта, хотя ему всего 25 лет. У него есть своя команда. Все такие же молодые, и каждый говорит минимум на двух языках: то есть русский плюс два иностранных языка. Это другое поколение и другой ритм работы. За ними интересно наблюдать!
— Спасибо за такую интересную беседу и впечатления от окружающей красоты!
Фото Евгении Смирновой и Людовика Шарля