Она стала первой исполнительницей роли Анны Павловой в постановке театра в 2012 году, воплощая в себе не только техническое совершенство, но и душевную глубину этого персонажа.
Юлия Асенканова — ведущая солистка балетной труппы Государственного академического театра танца РК. Ее искусство — это история страсти, таланта и преданности балету. Она воспитана в традициях великих мастеров, среди которых нельзя не упомянуть выдающегося педагога Б.Т. Сулееву, под чьим руководством Юлия завершила обучение в Академии хореографии имени Селезнева.
Юлия — не просто исполнительница, она дипломант и лауреат международных конкурсов за период с 2001 по 2007 год. Период, который прочно утвердил ее место среди самых талантливых и ярких представителей современного балета.
С 2007 года она трудится в Государственном академическом театре танца РК, где ее виртуозные выступления привлекают внимание публики по всему миру. Ее репертуар впечатляет своим разнообразием: от Татьяны Лариной в «Евгении Онегине» до Одиллии в «Лебедином озере», от Мирты в «Жизели» до Ласточки в «Снежной королеве». Каждая ее роль — это маленькая история, рассказываемая языком тела и эмоций, захватывающая сердца зрителей. Мы узнали из первых рук, как воплотить на сцене «Лебедь русского балета — Анну Павлову».
— Как вы подготовились к роли Анны Павловой в спектакле «Лебедь русского балета»?
— Подготовиться к роли персонажа, жившего в реальности, мне кажется, несколько сложнее, чем к роли вымышленного героя. Вымысел всегда имеет большую свободу интерпретации, а образ реального человека, в моем случае легенды балета Анны Павловой, все же ограничен: тут мне необходимо было изучить все доступные источники — литературу, видео, чтобы героиня получилась живой, узнаваемой, настоящей. Отдельным видом удовольствия в процессе подготовки к роли для меня стало детальное изучение множества фотографий балерины. В них читается истинно балетная эстетика, грация, чувство позы. Посмотрите сами на это изящное положение кистей рук, всегда выразительный наклон головы, поэтическое и несколько загадочное выражение лица. Всякий раз, когда глаза требуют чего-то прекрасного, можно просто открыть подборку фото Анны Павловой.
— Какие аспекты личности Анны Павловой вы старались передать через свою интерпретацию роли?
— Я вижу свою героиню личностью довольно противоречивой: в ней уживаются зависть и великодушие, ранимость и уверенность в себе, темпераментность и замкнутость. Но когда гений имел простой характер, верно? В целом я стремлюсь раскрыть балерину, как личность эмоциональную, чувствительную, искреннюю, умеющую жить с любовью к своему искусству и миру.
— Какие трудности вы испытывали в процессе подготовки к этой роли и как их преодолели?
— Основная трудность заключалась в том, что, будучи обученной по современным стандартам классического балета, мне нужно было сохранить уникальный стиль и исполнительскую манеру, присущие русской балетной школе того времени. Сто лет назад в балете были актуальны более скругленные и низкие позиции рук, больший угол наклона корпуса, меньший градус подъема ног. Приходилось перестраиваться.
И самое главное — зрителю нужно дать понять, почему именно Павлова заставляла замирать от восторга и стала легендой еще при жизни. Тут все непросто.
Ведь как сказал известный критик, современник балерины Андрей Левинсон: «Ее искусство рождалось и умирало вместе с ней — чтобы танцевать как Павлова, нужно было быть Павловой». Но я артистка, и трудные вызовы — моя жгучая страсть.
— Как вы оцениваете вклад Анны Павловой в развитие балетного искусства?
— Она была первой балериной, гастролировавшей со своей труппой по всему миру, что способствовало популяризации балета на международном уровне. Именно она сделала понятие «русский балет» мировым брендом, который до сих пор вне конкуренции и является гарантией аншлагов в любой точке планеты. Если говорить о влиянии на тенденции, то пока современники Павловой стремились к новаторству и низвержению привычной эстетики (например Айседора Дункан), она одним лишь своим обликом и манерой танца возвращала из забытья эпоху романтизма, ее называли второй Тальони из-за невероятной легкости и воздушности. Многие технически сложные па, которые исполняли крупные, атлетично сложенные танцовщицы, были ей не под силу, но тонкость ее линий и хрупкость пленяли зрителя. Именно с Павловой берет начало общебалетная тенденция к утонченности балерины, удлиненности пропорций, худощавости.
— Что делает эту постановку особенной в контексте балетного репертуара?
— Главная фишка спектакля в том, что это «балет о балете». В нем показан эдакий бэкстейдж, отражающий разные моменты из жизни Анны Павловой: репетиции в балетном зале, постановочный процесс, ее выходы в самых знаковых партиях, прогулки в одиночестве. И во все хореографическое полотно тонко вплетены узоры ее взаимоотношений с коллегами, зрителями, друзьями, мужем и самой собой. Здесь и конкуренция, и любовь, и тоска по родине. Необычна и сама структура балета: не имея конкретного последовательного сюжета, она выглядит как антология прекраснейших фрагментов балетного искусства XIX — XX веков в исполнении ярчайших звезд того времени — М. Кшесинской, Т. Карсавиной, А. Вагановой, М. Фокина, В. Нижинского, М. Мордкина. Все это похоже на танцевальный калейдоскоп с изобилием интересных сцен и чудесных костюмов, только у меня одной насчитывается аж восемь переодеваний за спектакль.
— Какова роль музыки в этой постановке? Как она влияет на ваше исполнение?
— Как говорил Булат Газизович Аюханов, музыка — это плоть балета. Хореография должна быть не на музыку, не под музыку, а внутри нее. В этой постановке посредством балетной пластики оживают великолепные творения Ф. Шопена, Л. Минкуса, А. Рубинштейна, К. Сен-Санса, А. Адана, Ф. Крейслера, Л. Делиба, П. Чайковского — список композиторов в очередной раз подтверждает исключительность музыкального вкуса Булата Аюханова. Музыка в этой постановке помогает воссоздать дух и атмосферу того времени, которое напомнит о грандиозном успехе «Русских сезонов» в Париже, о величии искусства балета в целом. Для меня, как для исполнителя, это большое наслаждение — проживать на сцене целую жизнь через музыку, которую я очень люблю. Бывает по-разному. Однажды был Шнитке. И процесс не пошел. Думаю, до Шнитке я еще не доросла.
— Как вы работали с балетмейстером и учителем Булатом Аюхановым для достижения нужной глубины и выразительности в вашем исполнении?
— Булат Газизович, начиная работу, всегда просил в первую очередь с большим вниманием отнестись к музыкальному материалу, вникнуть в детали, прочувствовать каждую ноту, мелодию и характер каждого инструмента, услышать музыку не только ушами, но и душой. Мы вместе определяли, что главное в каждой музыкальной фразе, где и какие акценты нужно поставить. Любой нюанс — аккорд, пауза, пассаж, ничто не должно было быть бессмысленным, пустым. Он часто использовал метод ассоциаций — подбирал образные выражения, с кем-то или чем-то сравнивал. То есть максимально настраивал на нужную волну, втягивал в суть музыки, чтобы я, как исполнитель, получала удовольствие от постановки, как будто сама ее сочинила. Он считал, что та самая глубина и выразительность, о которых идет речь, может исходить только от души и интеллекта самого артиста, их можно только пробудить, но не заложить. Поэтому весь процесс постановки мы, если можно так сказать, пробуждали мои внутренние ресурсы. Это было чудесное время. И я безумно скучаю по работе с нашим дорогим учителем.
— Какие аспекты характера Анны Павловой были вам особенно интересны для исследования в процессе подготовки к роли?
— Мне был интересен тот факт, как непревзойденная мировая звезда, боготворимая тысячами зрителей, чье величие не вызывало никаких сомнений, так остро переживала чужой успех, легко увольняла своих лучших артистов, если чувствовала, что кому-либо достается хоть на каплю больше зрительского внимания, чем ей. Она была капризна и вспыльчива, инфантильна и суеверна. В разговоре с подругой она как-то сказала: «Женщина рождена для любви. А меня никто и никогда не любил по-настоящему». Ни родители, ее настоящий отец до сих пор неизвестен, ни муж, официальный или названный, что так и осталось загадкой. Будучи скрытной в обычной жизни, на сцене она раскрывала свою душу, была собой настоящей, искренней. Будто выплескивала то, что скрывала в самых потаенных уголках своего сердца. Она была одинока даже в окружении людей, которым дорога. Была бы она той Павловой, через которую «проявлялся сам Бог», если бы делила сцену с семейными или материнскими обязанностями? Хватало бы внутренних ресурсов? Этот вопрос всегда был и остается актуальным для любой балерины, которая пытается держать в балансе все сферы своей жизни.
— Каково ваше отношение к тому, что вы представляете такую знаменитую личность, как Анна Павлова, на сцене?
— Испытываю смесь радости от самореализации с чувством тревожной ответственности в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Я не первая в своих попытках воскресить образ Анны Павловой на балетной сцене и всегда имею право на свое видение роли. В то же время хочется оставить след в зрительском сознании, пусть и несоизмеримый с оригиналом, чтобы человек вышел из театра с чувством, что его мир стал богаче и шире еще на одно измерение. Булат Аюханов говорил нам, артистам: «Слушайте музыку жизни, чтобы родилась собственная мелодия сердца».
Я, проживая роль Анны Павловой, с удовольствием представлю миру свою мелодию.
— Как вы думаете, какое влияние может оказать этот спектакль на алматинскую аудиторию и ее восприятие балетного искусства?
— Здесь очень к месту будет отрывок из книги Булата Газизовича «Витражи балета», в которой он как раз отразил свое мнение по поводу нового на тот момент балета о Павловой: «Анна Павлова — это начало всех балетных начал в русском балете. Ее образ зовет в манящие дали, чтобы увидеть в них то, что составляет гордость всего балетного искусства. Я сделал спектакль, в котором она предстанет актуальной на все последующие времена! И это будет не балет-дивертисмент, а живая галерея гениев танца в предлагаемых обстоятельствах, которая разгорится точно пожар, сметающий на своем пути серость и ординарность!».
От себя лишь добавлю, что этот спектакль держится в репертуаре нашего театра уже 12 сезонов, а ведь не каждая постановка живет столько лет. Из года в год совершенствуются костюмы, технические возможности оформления спектакля. Не так давно действие балета стала сопровождать роскошная видеопроекция, появляются новые лица. Это не нечто вакуумное, законсервированное. Этот балет дышит жизнью, особым настроением праздника, в нем есть то самое «остановившееся мгновение, которое прекрасно». И даже жемчужина спектакля «Умирающий лебедь» К. Сен-Санса — он не о смерти, он об освобождении.