На исходе 2024 года британский журнал Naked Science опубликовал интервью с директором Института перспективных исследований мозга МГУ имени Ломоносова, академиком Константином Анохиным, который признает, что наука до сих не понимает, как работают наши мозг и сознание.
Он рассказал, что, когда занимался мозгом в 1980-е, думал: «Когда же все-таки человечество поймет, что изучение мозга — важнейшая наука, связанная с нашим «я», нашим существованием, нашей памятью? Вообще, без этого мы — не мы!». Но тогда это было совершенно не очевидно. Ситуация начала меняться в 1990 году, когда Конгресс США объявил последнее десятилетие XX века для Америки декадой изучения мозга.
Евросоюз, увидев это, с опозданием на год тоже объявил тот период десятилетием исследований мозга. Затем были Япония и Южная Корея. Во всех странах стало ясно, что можно сделать прорыв. В 2016-м Анохин побывал в Нью-Йорке на заседании Рокфеллеровского университета, ассоциированного с ООН, где была принята Всемирная программа исследования мозга. И там были сказаны слова brain race («гонка за мозг»).
Сегодня у каждой страны есть свой профиль. Европейская программа Human Brain Project была сосредоточена на идее полного картирования, изучения физиологических свойств и микросетей мозга. Американская программа возникла из небольшой конференции в Англии под эгидой Британского Королевского общества. Там речь шла о том, что все новые технологии надо сосредоточить на изучении мозга. Ученые были столь пассионарны, что вышли на администрацию Белого дома, и вскоре президент США Барак Обама объявил, что Америка вступает в гонку за раскрытие тайн мозга, которая будет почище космической гонки 1950-1960-х. Профиль американцев был сосредоточен на том, чтобы потратить выделенные средства, 4,5 миллиарда долларов, не на какие-то медицинские задачи, а на новые прорывные технологии для понимания работы мозга. Они логично заключили, что, когда мы поймем, как мозг работает, тогда и будем создавать прикладные исследования.
Следующими были японцы. Чтобы отличаться от американцев и европейцев, они сделали акцент на том, в чем традиционно сильны, — на методах визуализации. Причем вместо привычных мышей и крыс объектами исследований японцы избрали обезьян-капуцинов, которые умещаются на ладони, весят как крысы, но мозги у них работают как у приматов.
У китайцев была слабая нейробиология, но они усилили ее очень достойно. Идеологом программы стал выдающийся китайский ученый-нейробиолог Мумин Пу. Он долгое время работал одновременно и в США, и в Китае, где основал Институт нейронаук и передовых мозговых технологий (Institute of Neuroscience (ION) of the Chinese Academy of Sciences) в Шанхае. Сейчас Пу сосредоточился целиком на Китае, его институт считается передовым центром, столицей нейронаук.
По словам Анохина, у России в нейробиологии глубокие традиции, основанные на национальной культуре. Когда возникла наука о мозге и появились первые методы изучения, в России сразу попытались связать это с изучением психики души. Сеченов был первым физиологом мира, который разработал программу изучения психических процессов как исследования физиологии мозга. Эти традиции была подхвачены Бехтеревым, Павловым, Ухтомским и многими поколениями ученых, развивших своеобразные и пионерские исследования в этой области.
В интервью между журналистом и академиком Константном Анохиным состоялся следующий диалог:
— Когда мы говорим про прорыв в изучении мозга, то сразу вспоминаются заголовки про нейрочипы Илона Маска, чтение мыслей и что-то подобное. А когда слово «прорыв» произносят ученые, что имеется в виду? На что положено столько усилий? За что идет гонка? Что мы должны понять?
— Принципы. Мы не знаем, как работает мозг. Все просто.
— Ну как же так?!
— Да вот так. Разговоры о том, что мы знаем, как устроен и как работает мозг, — блеф. Об этом вам скажут ведущие ученые, занятые этой проблемой многие десятилетия.
— А в чем главная загадка?
— Как рождается мысль, откуда она берется.
— А как же методы визуализации, о которых мы говорили, которые позволяют изучать живой мозг? Это все не то?
— Мы видим процессы, но не знаем, как это связать с мыслью. Несмотря на очень активные поиски с начала 1990-х, никто не знает нервные корреляты в состоянии сознания. Вот — есть сознание, а вот — нет сознания! Есть ли какой-то носитель, который характеризует состояние сознания в отличие от неосознанности? Было много кандидатов, но ничего не подтверждается.
— Был даже спор на ящик вина об этом.
— Да, полтора года назад на съезде Ассоциации научных исследователей сознания в Нью-Йорке один из широко известных ученых Криштоф Кох отдал ящик вина другому такому же известному философу сознания Дэвиду Чемберсу. Больше четверти века назад Кох сказал Чемберсу: «Через 25 лет мы будем точно знать нейрокорреляты сознания». Они поспорили. И вот в 2023 году Кох вынужден был признать, что нет, не знаем…